За рубежом и на Москве - [83]
Вздох облегчения вырвался у всех.
— Что это я? — слабым голосом спросил царь, проводя правою рукою по лицу. — Никак, я без памяти был?
— Думали, что ты, государь, отходишь, — ответил Матвеев. — Испугались мы дюже. Вот дохтур Роман тебя спас.
— Не наказал ещё Господь, молитвами святых угодников, меня смертью по грехам моим, — помолчав, сказал Тишайший. — Ещё даёт века.
Матвеев, находя присутствие многих людей в опочивальне царя совершенно излишним и утомительным для больного, тихонько шепнул им, чтобы они ушли, и комната через минуту опустела.
— А ты, Роман, пока побудь здесь, — тихо сказал он Яглину. — Может статься, понадобишься зачем.
— Боярин, я и так не могу пока оставить больного государя, — ответил Яглин. — Ему надобно дать ещё укрепляющее питьё, — и он вышел из комнаты, чтобы сделать последнее.
В дверях Роман Андреевич столкнулся со спешившим Зоммером. Увидев, что он уже опоздал и что его коллега уже сделал всё, что надобно, немец с завистью посмотрел на счастливого товарища. Яглин рассказал ему про всё, что случилось, и они пошли готовить лекарство для царя.
Через несколько минут в комнату вошёл спальник царский с тем тазом, куда выпустил Яглин кровь Тишайшего.
— Дохтур Роман, — сказал он, — приказал боярин Матвеев ту руду царскую взвесить и в книгу занести, а потом, выкопав в саду ямку, руду закопать.
Яглин взвесил кровь, которой оказалось почти фунт, и затем её при двух ближних царских боярах положили в вырытую в саду ямку, как то требовалось правилами царского дворца.
— Наградит вас теперь государь, коллега! — не без зависти произнёс Зоммер. — За отворение крови царю здесь щедро награждают. Вон покойному государю отворяли кровь Венделинус Сибилист и Артемий Дий, и за это им пожаловал государь много хороших подарков.
Но Яглин мало думал об этих подарках, так как лучшей наградой для него было бы царское прощение.
Между тем всё вышедшие из опочивальни царя толпились в соседних комнатах и обсуждали тихими голосами происшедшее, то, какой опасности подвергался Тишайший, которого чуть было не лишилось Московское государство. Разговор затем перешёл на доктора Романа, благодаря находчивости и искусству которого государь опять возвратился к жизни.
В эту ночь Яглин вместе с Матвеевым не отлучались от постели уснувшего Тишайшего.
— На лад твоё дело, Роман, идёт, — сказал ему Матвеев. — Надо таким случаем пользоваться. Государь, наверное, про тебя вспомнит, а тогда не зевай.
XXII
Как Матвеев предсказал, так и сбылось. На другой день Тишайший, чувствуя себя ещё слабым, не вставал с постели.
— Отдохну ещё денёк, а там и двинемся, — сказал он Матвееву. — А ты, Сергеич, придвинь-ка поближе столик да сыграем в шахматы.
Артамон Сергеевич тотчас исполнил приказание.
За шахматами, в середине игры, государь вдруг сказал:
— А кто, бишь, вчера мне жилу отворял? Сегодняшний дохтур, что мне питье приносил?
— Нет, государь, — ответил Матвеев, — сегодня у тебя был дохтур Зоммер, а жилу твою отворял дохтур Аглин.
— Это который же? Я что-то такого не знаю.
— Он ещё недавно на твоей царской службе, государь, совсем ещё молодой.
— О! И такой искусник?
— Знает своё дело хорошо, государь.
— Наградить его, Сергеич, надо. Составь там роспись подаркам и покажи мне. А где он теперь?
— Позволишь позвать его, государь? — спросил Матвеев.
— Ну, ин ладно, позови! Я его ещё хорошо-то и не знаю в лицо.
Матвеев позвал спальника и приказал ему идти за Яглиным.
Через несколько минут последний стоял перед Тишайшим и бил ему челом.
— Совсем ещё молоденек! — сказал царь, взглянув на него. — Где обучался, господин дохтур, своему искусству?
— В разных местах, государь: в Паризе-городе, Падуе, Болонье, — ответил Яглин, не спуская взоров с царя.
А у самого в это время сердце колотилось и мелькали думы:
«Вот оно!.. Одно мгновение — и всё должно решиться. Либо прощение и милость, либо гнев и смерть».
И Яглину казалось в эту минуту, что вокруг него носятся какие-то тени, бесплотные, бесформенные, которые тесно окружают его, замыкают в плотное кольцо и не дают сосредоточиться на каком-либо решении. Он не сводил глаз с царя: мысли его путались и язык плохо повиновался.
— Изрядный дохтур будет из него, Сергеич, — обратился Тишайший к Матвееву. — Ловко он мне жилу-то отворил: и не больно ничего. В прошлый раз отворяли её мне, да не так ловко: жила опосля болела и опух на том месте был. А теперь ничего, даже краски нет, — поглядел на свою руку царь. — Ну, что же, Сергеич, — затем обратился к Матвееву. — Чем же ты пожалуешь его? Какими подарками?
«Вот оно, начинается! — огненной полосой прошла в голове Яглина мысль. — Сейчас… сейчас…»
Ему показалось, что в эту минуту Матвеев по-особенному разительно посмотрел на него. Роман Андреевич вдруг почувствовал в голове туман, всё перед его глазами закружилось, и он, не помня как, опустился на колени перед изумлённым царём.
— Что ты? Что с тобой, дохтур Роман? — удивлённо взглянув на него, сказал Тишайший.
— Милости, государь, прошу! Милости! — бессвязно ответил Яглин и ударился лбом о землю.
— Да что такое? — повторил вопрос Тишайший. — В толк что-то не возьму. Скажи толком, в чём дело?
В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.
Все слабее власть на русском севере, все тревожнее вести из Киева. Не окончится война между родными братьями, пока не найдется тот, кто сможет удержать великий престол и возвратить веру в справедливость. Люди знают: это под силу князю-чародею Всеславу, пусть даже его давняя ссора с Ярославичами сделала северный удел изгоем земли русской. Вера в Бога укажет правильный путь, хорошие люди всегда помогут, а добро и честность станут единственной опорой и поддержкой, когда надежды больше не будет. Но что делать, если на пути к добру и свету жертвы неизбежны? И что такое власть: сила или мудрость?
Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.
Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.
В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород". Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере. Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.
Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».
В романе князя Сергея Владимировича Голицына отражена Петровская эпоха, когда был осуществлён ряд важнейших и крутых преобразований в России. Первая часть произведения посвящена судьбе князя, боярина, фаворита правительницы Софьи, крупного государственного деятеля, «великого Голицына», как называли его современники в России и за рубежом. Пётр I, придя к власти, сослал В. В. Голицына в Архангельский край, где он и умер. Во второй части романа рассказывается о детских, юношеских годах и молодости князя Михаила Алексеевича Голицына, внука В.
Интересен и трагичен для многих героев Евгения Карновича роман «Придворное кружево», изящное название которого скрывает борьбу за власть сильных людей петровского времени в недолгое правление Екатерины I и сменившего ее на троне Петра II.
Исторические романы Льва Жданова (1864 — 1951) — популярные до революции и ещё недавно неизвестные нам — снова завоевали читателя своим остросюжетным, сложным психологическим повествованием о жизни России от Ивана IV до Николая II. Русские государи предстают в них живыми людьми, страдающими, любящими, испытывающими боль разочарования. События романов «Под властью фаворита» и «В сетях интриги» отстоят по времени на полвека: в одном изображён узел хитросплетений вокруг «двух Анн», в другом — более утончённые игры двора юного цесаревича Александра Павловича, — но едины по сути — не монарх правит подданными, а лукавое и алчное окружение правит и монархом, и его любовью, и — страной.
В книгу вошли три романа об эпохе царствования Ивана IV и его сына Фёдора Иоанновича — последних из Рюриковичей, о начавшейся борьбе за право наследования российского престола. Первому периоду правления Ивана Грозного, завершившемуся взятием Казани, посвящён роман «Третий Рим», В романе «Наследие Грозного» раскрывается судьба его сына царевича Дмитрия Угличскою, сбережённого, по версии автора, от рук наёмных убийц Бориса Годунова. Историю смены династий на российском троне, воцарение Романовых, предшествующие смуту и польскую интервенцию воссоздаёт ромам «Во дни Смуты».