За рубежом и на Москве - [17]

Шрифт
Интервал

— Та-ак, — протянул Курослепов. — Славная девка!..

Двинулся было вперёд воевода, на базар, да раздумал и вернулся к себе, в воеводскую избу.

И запали с той поры ему в голову образ дочери Яглина, её по-детски смотрящие глаза, её задорный, беззаботный смех. Как ни гнал он прочь это наваждение, старался заглушить то вином, то потехами разными, то развратом, а всё образ дочери Яглина стоял пред его глазами.

Наконец он не выдержал и, позвав одного из приставов, сказал:

— Наряди-ка поезд: поедем к Яглину Андрею в гости.

Пристав понял это по-своему и со страхом сказал:

— Но, государь, это — дворянин, а не мужик. Не было бы нам от такого наезда лихо. Дворянскую дочь утащить к себе — это не крестьянскую или купеческую девку либо жёнку.

— Не бойся, это не наезд будет, а будто бы по дороге завернули к нему отдохнуть.

Через несколько дней воевода поехал в гости в усадьбу Яглина.

— Скажи хозяину, что к нему воевода в гости прибыл, — крикнул он встретившему их у ворот холопу.

Тот побежал исполнять приказание, и через некоторое время на крыльце самой большой избы усадьбы показался Андрей Романович.

— Не ждал, хозяин, к себе гостей? — со смехом сказал Курослепов, вылезая из колымаги и направляясь к крыльцу. — А мы вот по пути к тебе завернули.

— Милости просим, государь, — ответил Яглин, почтительно и в то же время с достоинством кланяясь неожиданному гостю. — Я такому гостю всегда рад. Для моей избы честь, что её посетил царский ставленник.

— Ну, коли рад, так принимай. А вы у меня — тихо вести себя!.. — крикнул Курослепов окружавшим его холопам и стрельцам. — Коли учините что, в железах сгною, батогами забью насмерть.

Воевода с хозяином вошли в избу.

И вот они сидят за столом, уставленным блюдами с яствами, среди которых стояли жбаны с различными квасами, медами и пивами, графин с фряжской водкой и бутылки с различными наливками домашнего приготовления.

Андрей Романович усердно угощал Курослепова. Но воевода мало ел и плохо пил, а всё смотрел по сторонам и вскидывал взор на каждое вновь входящее в комнату лицо, как будто бы желал увидеть кого-то.

— А что, Андрей Романович, — сказал он через несколько времени, — ты как же живёшь-то: неужто бобылём? Ни жены, ни детей у тебя нет?

— Нет, зачем бобылём, государь? — ответил хозяин. — И жена и дети у меня есть. Не обидел Бог…

— Что же их не видно?

— А жена-то захворала, вишь ты. На лодке по Волге катались, да, знать, продуло её. Ну и лежит теперь в своей светёлке. А сынок в поле поехал зайчишек потравить. А дочка у себя в тереме сидит. Что ей здесь делать?

— А велики у тебя дети?

— Да сыну с ноября двадцать седьмого, идь же память преподобного Романа римского, восемнадцатый пошёл, а дочери с июля одиннадцатого — шестнадцатый.

Ещё кое о чём поговорил гость с хозяином и наконец уехал, так и не увидав той, ради которой приезжал.

В следующий раз Курослепов приехал в один из пасхальных дней. Тогда и Яглина была здорова, и Роман дома.

— А что же у тебя, хозяин, не видать дочки-то? — обратился воевода к Андрею Романовичу. — Я ведь приехал к тебе со всей твоей семьёй похристосоваться, а ты дочку-то ровно прячешь где в потайности. Нехорошо так!

— Нечего мне и хоронить её, государь; она и сама придёт сюда, — ответил Яглин и приказал сказать дочери, чтобы та пришла вниз, хотя это ему сильно не нравилось, так как худая слава про Курослепова относительно женщин дошла и до него.

Ксения явилась к гостям и воеводе первому поднесла на подносе кубок вина, прося его откушать, почтить хозяев.

Курослепов не мог глаз оторвать от скромно стоявшей пред ним зардевшейся девушки. Он пожирал взором её красивое лицо, всю её стройную фигуру, её белые руки и высокие плечи.

«Хороша!.. Ох, хороша!..» — мелькало у него в голове, и грешные желания всё более и более овладевали его душой.

Как в тумане, он уехал в тот день домой от Яглиных и всю дорогу думал о заворожившей его красавице.

С того дня зачастил он в усадьбу Яглиных, всё для того, чтобы хоть мельком взглянуть на Ксению.

Прошло так с полгода. Наконец как-то раз, уже летом, Курослепов сказал Андрею Романовичу:

— А что, Андрей Романович, не породниться ли нам? А?

— Как же это так, государь? Не разумею что-то твоих слов.

— Да неужто не догадаешься?.. Экий же ты!.. У тебя ведь есть дочь? Да? Ну и отдавай её за меня.

Андрей Романович удивлённо поглядел на воеводу, не будучи в состоянии угадать, шутит ли тот или говорит серьёзно.

— Ну, чего же молчишь, Андрей Романович? — спросил Курослепов. — Или жених не ко двору пришёлся?

— Не ко двору, государь, — ответил, глубоко вздохнув, Андрей Романович. — Молода моя дочь будет для тебя. Не обессудь.

— Вот оно что!.. Что же, коли не ко двору дворянскому пришёлся царский воевода, так прощенья просим. А только попомни, Андрей Романович, что не забуду я этого никогда, — стиснув зубы, произнёс воевода и, рассерженный, встал из-за стола.

В смущенье вышел на крыльцо проводить воеводу Яглин. Сжалось у него сердце — и он всё повторял себе, глядя вслед уезжающему воеводе:

— Ох, не забудет он этого, ох, не забудет! Не такой это человек.

Но прошёл месяц-другой вполне спокойно, и Яглин перестал думать об этом, забыл об угрожающих словах Курослепова.


Рекомендуем почитать
Детские годы в Тифлисе

Книга «Детские годы в Тифлисе» принадлежит писателю Люси Аргутинской, дочери выдающегося общественного деятеля, князя Александра Михайловича Аргутинского-Долгорукого, народовольца и социолога. Его дочь княжна Елизавета Александровна Аргутинская-Долгорукая (литературное имя Люся Аргутинская) родилась в Тифлисе в 1898 году. Красавица-княжна Елизавета (Люся Аргутинская) наследовала героику надличного военного долга. Наследуя семейные идеалы, она в 17-летнем возрасте уходит добровольно сестрой милосердия на русско-турецкий фронт.


Недуг бытия (Хроника дней Евгения Баратынского)

В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.


Морозовская стачка

Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.


Тень Желтого дракона

Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.


Избранные исторические произведения

В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород".  Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере.  Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.


Утерянная Книга В.

Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».


Царский изгнанник (Князья Голицыны)

В романе князя Сергея Владимировича Голицына отражена Петровская эпоха, когда был осуществлён ряд важнейших и крутых преобразований в России. Первая часть произведения посвящена судьбе князя, боярина, фаворита правительницы Софьи, крупного государственного деятеля, «великого Голицына», как называли его современники в России и за рубежом. Пётр I, придя к власти, сослал В. В. Голицына в Архангельский край, где он и умер. Во второй части романа рассказывается о детских, юношеских годах и молодости князя Михаила Алексеевича Голицына, внука В.


Придворное кружево

Интересен и трагичен для многих героев Евгения Карновича роман «Придворное кружево», изящное название которого скрывает борьбу за власть сильных людей петровского времени в недолгое правление Екатерины I и сменившего ее на троне Петра II.


В сетях интриги. Дилогия

Исторические романы Льва Жданова (1864 — 1951) — популярные до революции и ещё недавно неизвестные нам — снова завоевали читателя своим остросюжетным, сложным психологическим повествованием о жизни России от Ивана IV до Николая II. Русские государи предстают в них живыми людьми, страдающими, любящими, испытывающими боль разочарования. События романов «Под властью фаворита» и «В сетях интриги» отстоят по времени на полвека: в одном изображён узел хитросплетений вокруг «двух Анн», в другом — более утончённые игры двора юного цесаревича Александра Павловича, — но едины по сути — не монарх правит подданными, а лукавое и алчное окружение правит и монархом, и его любовью, и — страной.


Третий Рим. Трилогия

В книгу вошли три романа об эпохе царствования Ивана IV и его сына Фёдора Иоанновича — последних из Рюриковичей, о начавшейся борьбе за право наследования российского престола. Первому периоду правления Ивана Грозного, завершившемуся взятием Казани, посвящён роман «Третий Рим», В романе «Наследие Грозного» раскрывается судьба его сына царевича Дмитрия Угличскою, сбережённого, по версии автора, от рук наёмных убийц Бориса Годунова. Историю смены династий на российском троне, воцарение Романовых, предшествующие смуту и польскую интервенцию воссоздаёт ромам «Во дни Смуты».