За рекой, в тени деревьев - [17]

– Вы славный малый, – сказал полковник. – Откуда вы это принесли, из бара?

– Нет. Купил, пока вас не было, чтобы вам не пришлось переплачивать в баре. Больно уж там все дорого.

– Верно, – согласился полковник. – Зря только вы вкладывали свои деньги в такую аферу.

– Риск – благородное дело. А мы оба рисковали не раз. Джин стоил три тысячи двести лир, он не контрабандный. Кампари – восемьсот.

– Вы очень славный малый, – сказал полковник. – Как вам понравились утки?

– Жена до сих пор их вспоминает. Нам еще не приходилось есть диких уток – они ведь дорого стоят, такое лакомство не для нас. Но один сосед рассказал ей, как их готовить, а потом мы вместе с этими соседями их и съели. Ну до чего же вкусно! В жизни не думал, что на свете бывает такая еда! Возьмешь в рот кусочек – ну просто сердце тает!

– И для меня тоже ничего нет вкуснее этих жирных уток из-за «железного занавеса». Они летят через громадные поля Дунайской равнины. У нас тут утки делают короткие перелеты, но прилетают к нам всегда по одному и тому же пути, с тех времен, когда еще и ружей не было.

– Я плохо разбираюсь в охотничьих делах, – сказал слуга. – Мы для этого слишком бедны. Нам не до охоты.

– Но в Венето охотятся не одни только денежные люди.

– Да. Оттуда всю ночь доносится стрельба. Но мы еще беднее их. Мы беднее, чем вы себе представляете.

– Почему же, я вполне могу себе представить.

– Не знаю, – сказал слуга. – Жена даже все перья собрала. Она просила вас поблагодарить.

– Если послезавтра нам повезет, мы настреляем много дичи. Больших селезней с зелеными головами. Скажите жене, что, если нам повезет, она получит очень вкусных уток – жирных, как поросята – они здорово отъелись у русских, – и с красивыми перьями.

– А как вы относитесь к русским, полковник, если это, конечно, не секрет?

– Говорят, это наш будущий враг. Так что мне как солдату, может, придется с ними воевать. Но лично мне они очень нравятся, я не знаю народа благороднее, народа, который больше похож на нас.

– Мне ни разу не посчастливилось с ними встретиться.

– Не горюйте, у вас еще все впереди. Встретитесь. Разве что почтенный Паччарди задержит их на реке Пьяве, в которой, правда, больше не осталось воды. Ее разбирают гидростанции. Может, господин Паччарди решит драться с ними там. Но не думаю, чтобы бой очень затянулся.

– А я даже не знаю, кто он такой, этот господин Паччарди.

– Зато я знаю. А теперь попросите соединить вас с «Гарри» и спросите, нет ли там графини. Если нет, позвоните еще раз домой.

Полковник проглотил смесь, приготовленную Арнальдо, коридорным со стеклянным глазом. Пить ему не хотелось, и он знал, что это ему вредно.

Но он пил с тем упорством дикого кабана, с каким жил всю жизнь, и когда он шел к открытому окну, движения его были по-кошачьи мягки, хотя это был уже довольно старый кот; он поглядел на Большой канал, который серел на глазах, словно его написал Дега в один из своих самых сереньких дней.

– Большое спасибо, Арнальдо, – сказал полковник. Тот разговаривал по телефону и только кивнул, блеснув в улыбке стеклянным глазом.

"Жаль, что ему пришлось вставить стеклянный глаз, – думал полковник. – Жаль, – подумал он, – что я люблю только тех, кто воевал или был искалечен.

Среди остальных тоже есть славные люди, я к ним отношусь хорошо и даже с симпатией; однако настоящую нежность я питаю только к тем, кто был там и понес кару, которая постигает всех, пробывших там достаточно долго.

Ну да, любой калека может меня обдурить, – думал он, допивая джин, который ему не хотелось пить. – Любой сукин сын, если только ему как следует попало, – а кому же не попадет из тех, кто там долго пробыл? Вот таких я люблю.

Да, – согласилась другая, лучшая сторона его натуры. – Таких ты любишь. – А зачем мне это надо? – думал полковник. – Зачем мне кого-то любить? Лучше бы поразвлечься напоследок. Но и поразвлечься, – говорила лучшая сторона его натуры, – ты не сможешь, не любя.

Ладно, ладно, вот я и люблю, как последний сукин сын", – сказал себе полковник, правда, не вслух.

А вслух он сказал:

– Ну как, дозвонились, Арнальдо?

– Чиприани еще не пришел, – сказал слуга. – Его ждут с минуты на минуту, а я не кладу трубку на случай, если он сейчас появится.

– Дорогое удовольствие, – сказал полковник. – Ну-ка, доложите, кто там есть, и не будем терять время попусту. Я хочу знать точно, кто там сейчас есть.

Арнальдо что-то вполголоса произнес в трубку.

Потом он прикрыл трубку рукой:

– Я разговариваю с Этторе. Он говорит, что барона Альварито еще нет. Граф Андреа там, он довольно пьян, но, как говорит Этторе, не так пьян, чтобы вы не могли с ним повеселиться. Там все дамы, которые обычно бывают после обеда, ваша знакомая греческая княжна и несколько человек, с которыми вы не знакомы. И разная шушера из американского консульства – они сидят там с полудня.

– Пусть позвонит, когда эта шушера уберется, – я тогда приду.

Арнальдо сказал что-то в трубку, а потом повернулся к полковнику, который смотрел в окно на купол Доганы.

– Этторе говорит, что он бы их выпроводил, но боится, не рассердится ли Чиприани.

– Скажите, чтобы он их не трогал. Раз им сегодня после обеда не нужно работать, почему бы им не напиться, как всяким порядочным людям? Но я не хочу их видеть.