За растениями по горам Средней Азии - [54]

Высота 3500 метров. Кругом колючие подушки акантолимонов. Продолжаем подъем. На альтиметре уже 3900. Тем, кто не в сапогах, а в ботинках, стало трудно шагать. Вокруг колючетравье. Острые иглы красно-бурой кузинии хлещут по голени, прокалывают комбинезон, мешают спокойно думать. А подумать есть над чем. Эта кузиния на Западном Памире распространена очень широко, а на высотах от 3600 до 4000 метров по Шахдаре она образует иногда самостоятельную полосу колючетравной растительности вместе со степными злаками. И чем доступнее склон, тем больше кузинии и меньше злаков. Похоже, что эти заросли вторичные и возникли на месте, где раньше были злаковые горные степи. Из века в век на доступных участках этих степных склонов выпасали скот. Животные стравливали вкусные злаки и ослабляли злаковую основу степей. А на месте стравленных злаков стала поселяться эта кузиния. Уж ее-то стравить нельзя: она вся покрыта острыми шипами, и скот предпочитает обходить ее стороной. Так, постепенно позиции кузинии в растительных сообществах укрепились настолько, что образовалась вторичная степь — колючетравная.

Однажды приехавший на Памир физик спросил меня: почему здесь все растения или колючие, или вонючие? И это правда. Многие растения в горах Средней Азии если не колючие, то обладают резким эфирным запахом: полыни, котовники, душица, змееголовники — многие. Причина та же самая: систематический выпас скота на склонах. Беззащитные поедаемые травы стравливаются, а «колючие» и «вонючие» остаются и успешно размножаются. Но кузинии встречаются не везде. Рядом склон покруче, и там на мелкоземе преобладают злаки — беломятлик, ковыли, типчак, рисовидка, мышехвостник, рэгнерии. Здесь наветренный участок, зимой скапливается снег, увлажняет почву, не допускает сюда раньше времени скот, срок выпаса сокращается, и злаковая степь сумела выстоять против бараньих орд.

Абсолютная высота 4200. Начинается криофитон. Здесь он чуть богаче того, что мы видели, когда поднялись на Шахдаринский хребет. Местами растительность почти сомкнута; зимой здес^^ь много снега. Рельеф становится плавным, волнистым. Выходим на озерное «плато» Шугнанского хребта.

Озерное «плато»

Вообще-то это вовсе не плато. Просто пять рек, стекающих с Шугнанского хребта и в Гунт, и в Шахдару, берут начало очень близко друг от друга. Верховья их расширены, выположены, отутюжены древними ледниками, изобилуют ледниковыми озерами, над которыми нависают ледники современные, а водоразделы между этими верховьями относительно низкие и плавные. И все пять верховьев как бы сливаются в обширную выровненную поверхность, лежащую на высотах 4000–4200 метров, под самыми гребнями хребта. Вот эту-то поверхность мы в обиходе и называем условно озерным плато. Этот участок похож на нагорный Восточный Памир: островок нагорья среди зубчатых узких хребтов Западного Памира.

Только тут повлажнее: часть долин открыта для западных ветров, и в верховьях скапливается немало снега. В растительном покрове господствует криофитон. Пожалуй, нигде больше на Памире нет такого роскошного набора криофильных растений. Уйти отсюда трудно: и красиво тут, и очень уж интересно; опишешь один участок, а рядом, в нескольких шагах, другой, еще интереснее. Там пятно дикого лука, здесь — памирский котовник с фиолетовыми цветочками, подушки сиббальдии, белые и желтые крупки, гусиные луки. Чуть в стороне пучки бескильницы вперемежку с лепешками остролодочников, изящными звездочками стеллярий. Гербарная папка пухнет с каждым километром. Мы карабкаемся на древние морены, спускаемся к кобрезиевым лужайкам у озер, радуемся все новым и новым находкам и… упускаем время для возвращения. Впереди холодная ночевка. Придется подрожать. Зато какие сборы! Ради этого стоит и померзнуть.

А утром вниз, к Гунту. А через день — в путь, на Рушанский хребет. Пояс за поясом, профиль за профилем. Картина понемногу проясняется. От Шахдары до Бартанга всюду растительность образует высотные поясы, сменяющие друг друга снизу вверх в одной и той же последовательности: горные пустыни, нагорные ксерофиты, местами степи — и везде наверху криофитон.

Продолжая путь по меридиану, спускаемся к реке Бартангу.

Бартанг

Спуститься с гор к этой долине не так-то просто. Бартанг — ущелье узкое (кстати, это буквальный перевод самого названия — «узкое ущелье»). Впечатление такое, будто горы прорезали пилой. Эта пила — река Бартанг. Тысячелетиями пропиливает она скалы. Вода в ней коричневая, цвета кофе с небольшой добавкой молока. Ежегодно река выносит несколько миллионов тонн ила, песка, хряща. Горы медленно поднимаются, река так же постепенно врезается в горы. Скалы по бортам долины отвесные, выглаженные врезавшейся рекой, как наждачной лентой. Этот врез превращает долину в глубокий, до 800 метров, каньон. Внизу — плоское русло Бартанга, скалы и осыпи, часто уходящие прямо в воду и от этого особенно подвижные. Кишлаки ютятся на обрывках полуразмытых террас или на старых, подрезанных рекой конусах выноса. От кишлака к кишлаку путь нелегкий. Чтобы обойти скалу, надо подняться до самого ее верха, потом спуститься вниз, и в итоге этого утомительного обхода вы прошли вдоль долины всего метров триста. А дальше новая скала. И так все время.