За пять веков до Соломона - [40]

Писец молча протянул папирус и чернила. Моисей на секунду задумался, вспоминая долгие часы, проведенные за изучения тайн иероглифического письма. Потом решительно взял кисточку, и даже сам удивился, как проворно пальцы вывели три знака. Все же память тела — сильнее времени!

На лице писца тотчас проступило уважение. Кто-кто, а он сразу умел распознать положение человека по почерку. Такой утонченный стиль письма был доступен только членам семьи самого фараона!

— Мой Господин, — учтивость сквозила и в словах, и в почтительно склоненном теле, — к моему большому сожалению, на поиски рабыни уйдет, не меньше недели. Судите сами: вы написали имя Мариам идеальным способом, расположив иероглифы в виде законченного прямоугольника. Менее искусные писари сделали бы это так, или даже так, — на листе папируса появилось еще две надписи, сложенные из совершенно других иероглифов.

— Поэтому нам придется искать все три варианта. Вторая сложность заключается в том, что, как вам, несомненно, известно, каждый хозяин вправе дать купленной рабыне новое имя. Которое тоже может быть написано по-разному. Мы будем вынуждены начать со свитков десятилетней давности. И всякий раз, находя запись о рабыне, следить, не была ли она позднее переименована. И даже если мы приступим тотчас (что я естественно намереваюсь сделать) и привлечем трех опытных помощников, для просмотра всех записей нам понадобится, в лучшем случае, одна неделя.

Моисей горько вздохнул — неделя, десять дней. А есть всего пять. На то, чтобы вывести рабов, а не только отыскать Мариам! Второй раз за сегодняшнее утро он терпел неудачу!

* * *

Оставалась последняя ниточка. Оборвись она, и у Моисея не было бы иного выбора, кроме как отказаться от безумной затеи. Или выйти на центральную площадь и спрашивать каждого встречного, не знакома ли Мариам из еврейских рабов. Моисей жестко усмехнулся — пока оставались разумные варианты, следовало использовать их до конца.

В руках он сжимал кусок папируса — последнюю услугу почтительного писца, желавшего помочь высокому гостю. С выведенными именами и адресами всех родственников Бакенхонсу, проживавших в Уасете. Оставался шанс, что Мариам не продали — и тогда она служила кому-то из них.

После того, как хозяева по первым двум адресам из списка не очень любезно выпроводили Моисея, не желая рассказывать ничего лишнего любопытному незнакомцу, он решил поменять тактику. Далее Моисей пользовался проверенным методом: найдя указанный дом, ждал появления одного из местных рабов и от того получал ответы на вопросы.

Моисею, наконец, повезло, когда в длинном списке оставалось всего три непроверенных адреса.

Встреченный молодой раб, после упоминания о Мариам, почему-то остановился и подозрительно уставился на Моисея. Крупная голова неуклюже покачивалась на тонкой шее, венчавшей невысокое тело, отчего юноша напоминал богиню Хатгор, поддевшую рогами солнце. Курчавые волосы торчали непослушными вихрами во все стороны так, что голова казалась еще больше. И хотя парень изо всех сил старался выглядеть старше, крупные прыщи на щеках свидетельствовали, что ему вряд ли больше двадцати лет. Заметив оценивающий взгляд Моисея, юноша расправил плечи и еще сильнее вытянул шею.

— А зачем она тебе? — такого непочтения Моисей уже долго не встречал у рабов. От неожиданности он даже не нашелся, что сразу ответить.

Раб продолжал напряженно всматриваться в лицо Моисею, будто вспоминая что-то важное.

— Повернись, чтобы я видел твой профиль, — вдруг скомандовал дерзкий юноша.

Моисею стало смешно — раб, отдающий приказания господину! Но возникло предчувствие, что на этот раз удача рядом, и Моисею совсем не хотелось ее вспугнуть. Поэтому, спрятав внутреннюю улыбку, он с серьезным видом повернулся к рабу боком.

Тот еще с полминуты пристально глядел на Моисея, а потом удовлетворенно кивнул.

— Вроде, так. Ты ведь — Моисей, да? А я — Аарон, — в голосе раба по-прежнему не было и тени почтения.

Моисей почувствовал, как вспыхивает весь изнутри — Аарон, кажется, именно так звали младшего брата Мариам! В свое время она частенько рассказывала о непоседливом и независимом юноше, доставлявшем множество хлопот. А если это так, то Мариам где-то здесь!

— Значит, ты знаешь, где находится твоя сестра? Вы, как и раньше, живете вместе?

Во взгляде юноши впервые промелькнуло удивление.

— Она тебе обо мне рассказывала? Интересно, а я думал вы ни о чем, кроме своей любви, не были способны говорить. Ладно, пошли за мной. Проведу тебя, так и быть.

Шли молча. На языке у Моисея вертелись тысячи вопросов, но, немного подумав, он решил оставить их при себе. О чем спрашивать? Изменилась ли Мариам? Аарон все равно толком не скажет, а он скоро сам увидит. Помнит ли она его? Ясно, что помнит, если даже ее брат Моисея узнал. Как живется им? На такой вопрос обычно отвечают вежливым «хорошо».

И все же, когда внутренним чувством Моисей ощутил: все — почти пришли, он не выдержал и прервал молчание:

— Аарон, скажи, а зачем тебе был мой профиль?

— Чтобы убедиться, что ты — Моисей. Я ведь всего раз вас вместе с Мариам видел — когда вы за гранатовым деревом целовались. И тогда сумел только со стороны тебя рассмотреть.