За Пророчицу и веру - [97]

На Ниле появилось немалое количество судов. Военных среди них практически не имелось, хотя орудия на части из них стояли. Поскольку мои галеры начали постреливать крупным калибром, они вперед особо не рвались.

Забили барабаны, и легионеры стали перестраиваться в каре, оставляя в промежутках пушки. Как отбиваться от всадников, все прекрасно в курсе.

С конницей у меня беда, совсем мало. В другой ситуации это было б опасно, но здесь особо не обойти. С одной стороны река, с другой – пустыня. Лагерь с обозом за укреплениями, пусть и слабенькими. Зато через головы может лупить артиллерия с галер.

– Да поможет нам Всевышний, – пробормотал за спиной Писарь.

Кажется, противник прекрасно сообразил, в чем его преимущество, и не зря собрал конные массы в центре. Атаковать неприятельскую пехоту, пока она на марше, вот правильный рецепт. И они пошли вперед, правда, далеко не все. Добрая треть так и осталась на месте. Остальные тысячи всадников с дикими воплями поскакали в наступление и закономерно нарвались на залпы сначала по фронту, а когда они влетели в промежутки между тысячными каре, надеясь зайти с флангов или тыла, еще и под перекрестный огонь с нескольких направлений. Некоторые храбрецы врубались в строй и гибли на штыках, но большинство стало отворачивать, потеряв сотни убитыми и ранеными. Налететь и с наскока снести легионеров не в первый раз пытаются.

– Теперь им самое время двинуть пехоту, – сказала задумчиво Малха, глядя в подзорную трубу.

– Лучше б отсидеться в собственном лагере, – бурчу.

– Не-а, – уверенно заявляет. – Гаю сейчас нельзя ждать. Разбегутся. Только столкновение может решить его ситуацию положительно, хотя риск немалый.

В подзорную трубу видно, как восседающий на слоне приблизился к фаланге и что-то орал, махая руками. Видать, указания свыше давал. Воины как-то не торопились их выполнять. А затем слон упал, пораженный выстрелами в упор, а в воздухе повисли тысячи стрел. Загремели хлопки ружей. Скачущая назад кавалерия внезапно попала под обстрел. Только это делали не мои люди, а их же соратники. И те самые, так и не сдвинувшиеся с места конники набросились на аравийцев. Удар пришелся по тылу строя. Его не ждали, и моментально началось избиение.

– Это твои фокусы! – вскричала Малха, оборачиваясь.

– Сорок тысяч ауреев, годовой доход стекольно-зеркальных мастерских плюс подтверждение земельных владений с правом передачи по наследству, – признаюсь. – И Верхний Мицраим мой. Всевышний свидетель, совсем дешево. И почти без крови правоверных.

– Им нельзя верить, – сказала Малха серьезно. Между прочим, даже не подумала указать на бесчестность подобных действий. Главное – победа, и на войне не грех бить в спину. Важно не забывать, что и ты можешь получить неприятный сюрприз. – Предавший раз предаст снова.

– Самое правильное, – киваю, – было б вырезать их ночью, когда спать улягутся, довольные хорошей сделкой. Но увы! Не в нашем положении. Все готовые служить будут и в дальнейшем приниматься с распростертыми объятиями. По крайней мере, в ближайший год. А там посмотрим, кого поднять, а кого тоже поднять, но за шею в петлю.

На реке стрельба прекратилась. Там тоже поняли, кто победитель, и спустили флаги. Еще не сдача, но вряд ли сопротивление теперь будет серьезным. Поторгуются, выбивая льготы, но тут уж можно будет давить.

– Поехали, – махнул рукой.

На поле уже кто не сбежал, того добивают, причем легионы так и стоят неподвижно. Бывшие друзья увлеченно режут друг друга с огромным энтузиазмом.

В сопровождении двух сотен отборных охранников проезжаем мимо легионеров, и поздравляю их с очередной победой. Они кричат без особой радости. Кажется, не дошло, что все закончено. Но вот что остались без трофеев, многие сообразили. Ну не забирать же у союзников их добро.

Наверное, надо было нечто пафосное завернуть: «Тысячелетия смотрят на ваш героизм с вершин пирамид». Тем более есть кому зафиксировать высказывание. Не люблю плагиат, его и так в моей жизни хватает.

Возле вражеского лагеря бурлит толпа еще недавних врагов. В первых рядах парочка людей в богатых доспехах. Судя по описанию, те самые, в карманы которых ушла основная взятка.

Дядя в возрасте, кряжистый и со сломанным в давние времена носом – Никифор. Известный полководец, победитель сирийцев лет двадцать назад в очередной войне и комендант крепости Элефантина на южной границе. Ему давно хотелось переехать в более приятные места. Поскольку был сослан за недостаточно восторженный образ мыслей, по-настоящему поддерживал предыдущего фараона и высказывался критически в адрес нынешнего, шансов у него было ноль. Неудивительно, что охотно согласился перебежать.

Молодой, не старше тридцати, но одноглазый, умудрился выжить, получив чем-то острым еще мальчишкой в сражении под Тиром, когда я только начинал свой путь, – Термон. Этот числится среди предков жрецов Исиды, незаконной дочери Птолемея Эвергета и кого-то из Сципионов. С амбициями. Хотя вояка неплохой, последними фараонами не ценился именно из-за выпячивания родства. В результате сидел в захудалом Мемфисе. А мечталось о большем.