За пределами желания. Мендельсон - [158]

Сесиль извинилась и вышла. Проходя мимо Карла, она подарила ему одну из своих убивающих наповал улыбок.

   — Я бы хотела побольше послушать об этих дипломатических привилегиях, — подмигнула она.

   — Если ты ей когда-нибудь расскажешь... — начал Феликс, когда они остались одни.

   — Не расскажу. — Карл осторожно опустил своё грузное тело на край ванны, взял понюшку табаку и, сбрасывая частички его со своей гофрированной сорочки, взглянул на друга детства. — Ты, несчастный musiker, — произнёс он с подозрительно блестевшей влагой в выпуклых глазах, — ты всё-таки добился своего, да? Я горжусь тобой, Феликс. Я всегда знал, что ты великий музыкант, теперь я знаю, что ты также великий человек. — Знакомая усмешка вернулась к нему, и он добавил: — Определённо слишком много для одного индивидуума.

   — А ты был самым лучшим другом, которого может иметь человек, — растроганно сказал Феликс, не в силах скрыть свои чувства.

   — Кстати, — заметил Карл, который, подобно всем сентиментальным людям, ненавидел открытое проявление эмоций, — у меня есть для тебя новость. Достигнув горестного сорокалетнего возраста и впадая в старческий маразм, я решил жениться.

   — Замечательно!

   — Это единственный опрометчивый поступок, которого я до сих пор ещё не совершал, но ничего не могу с собой поделать. Я подобен скалолазу, загипнотизированному видом Джомолунгмы. Он знает, что почти все, кто пытается забраться на неё, срываются в пропасть, однако лезет снова и снова. Самое поразительное, что я нашёл женщину, которая хочет выйти за меня замуж. Некоторые женщины готовы на всё.

Они поболтали в таком духе ещё немного, пока Феликс продолжал одеваться. Карл рассказал ему о своей невесте, объявив, что свадьба состоится перед Рождеством.

   — Веселье сочельника создаёт атмосферу надежды, воодушевляя двоих людей, отправляющихся в такое опасное путешествие, — объяснил он.

Внезапно его тон изменился. Он взял шляпу и сделал несколько шагов по направлению к двери.

   — До свидания, Феликс. Отдохни как следует. Ты совсем выдохся. Я не увижусь с тобой после концерта. Ты будешь окружён людьми, а я первым поездом возвращаюсь в Париж. — Карл сделал паузу и пристально посмотрел на друга. — Большая честь дружить с таким человеком, как ты.

Он вышел из комнаты. Феликс слышал, как в коридоре он обменялся несколькими шутливыми репликами с Сесиль. Затем тяжёлый стук его шагов затих.

   — Что ты думаешь, рассматривая себя в зеркало?! — воскликнула Сесиль, вбегая в комнату. — Почему ты ещё не готов?

   — Я вожусь с этими чёртовыми наградами. Почему бы им не найти чего-нибудь более практичного?

Пока она помогала ему приладить награды на фраке, он наблюдал за её отражением в зеркале. Она была одета как для церковной службы, в шляпке, завязанной под подбородком.

   — Ты выглядишь слишком привлекательно, — заметил он. — Может быть, мне не следует позволять тебе сидеть в церкви одной. Особенно когда ты, кажется, без ума от Христофа и его золотой цепи.

Она не обратила внимания на его шутку. Это его обычная манера, и она никогда не изменится. Даже с ленточкой высшего ордена на рубашке он оставался естественным и дурачился. Возможно, только великие люди могут позволить себе быть естественными и говорить глупости, другие должны сначала подчеркнуть свою значительность, напуская на себя напыщенность.

   — Дай-ка мне посмотреть на тебя, — сказала Сесиль, бросая на него последний оценивающий взгляд. — Ты очень красивый. — Она поднялась на цыпочки, чтобы дотянуться до его губ. — И я очень тебя люблю.

Прежде чем сойти вниз, они остановились в детской. Приход Феликса вызвал ажиотаж. Карл и Мария, восьми и семи лет, были уже достаточно взрослыми, чтобы сохранить самообладание при виде отца, столь великолепно одетого в такой ранний час. Они официально поздоровались с ним и поцеловали ему руку, очень неловко чувствуя себя в собственных пышных нарядах. Но остальные дети вытаращили глаза, онемев от восторга.

Феликс обернулся к Сесиль:

   — Видишь, они не узнают меня. Это всё из-за этих наград. Я говорил тебе, что они пугают людей.

Скоро, однако, лёд был сломан. Феликс опустился на четвереньки, и дети начали водить вокруг него хоровод и захлопали в ладоши, когда он сказал им, что завтра утром они все вместе уедут в новой красивой карете. А в Швейцарии они будут только играть, лазить по горам и ловить рыбу. Дети расцеловали его за это и задали кучу вопросов. Ему хотелось побыть с ними подольше, но Сесиль и слышать об этом не желала.

   — Что ты хочешь показать мне в саду? — спросила она, когда они вышли из детской.

   — Я не могу сказать. Это займёт слишком много времени.

Они спустились по ступенькам чёрного хода и очутились в зелёной тишине сада, отбрасывая на песок длинные голубые переливчатые тени. Весна уже повсюду вступила в свои права — она была в цветущих яблонях, в побегах травы, в блестевших листьях розовых кустов, в набухших почках.

Феликс наслаждался тишиной. Сесиль шла рядом с ним, чувствуя, как далеки его мысли, украдкой глядя на его профиль, всё ещё поразительно красивый, хотя и трагически исхудалый. Ноздри Феликса раздувались от запаха просыпающейся земли. Он чувствовал утренний ветерок, прохладными волнами обдувающий лицо, глубоко вдыхал аромат молодой листвы и возвращающейся жизни. Да, думал он, пришла ещё одна весна. Самая прекрасная, потому что она последняя. Он знал это и больше не бунтовал. У него была хорошая, счастливая, замечательная жизнь. И он прожил её не зря. Чего ещё может желать человек?