За пределами желания. Мендельсон - [13]

   — Я был третьим ребёнком, — заметил банкир, добавив с подкупающей скромностью: — Единственное, что меня отличало от других, я родился в 1776 году, в год принятия американской декларации независимости и экспериментов Уатта[21] с паром — оба события имели неисчислимые последствия. При рождении я был таким тщедушным, что родители боялись, что я не переживу трудного периода младенчества.

Феликсу было непросто представить себе тщедушным младенцем этого коренастого человека с квадратным подбородком, стоящего перед ним, но он не стал перебивать, а просто переступил с ноги на ногу и приготовился ко второй части лекции.

Его отец продолжал произносить панегирик Моисею Мендельсону. Будучи теперь главой семьи и известным писателем, Моисей стал компаньоном на шёлковой фабрике, что позволило ему иметь некоторое влияние и свободное время, которое он посвящал миссионерской деятельности, доставляющей ему большое удовлетворение. Идеалист от рождения, он пространно писал на всевозможные возвышенные темы. С ним, как с мыслителем и мудрым человеком, искали знакомства самые знаменитые люди его времени. Ом обедал с Фредериком Великим[22] в Сан-Суси и слушал его выдающуюся игру на флейте, общался и переписывался со всемирно известными философами, учёными и государственными деятелями. Он в одиночку отправился в крестовый поход, чтобы улучшить отношения между евреями и неевреями, и сделал всё возможное, чтобы разрушить стену взаимных предрассудков и подозрительности, которую они возвели между собой. Он напоминал им, что все они — дети Божьи, равные перед Богом. Когда в пятьдесят семь лет он умер, в Германии не было ни одного еврея, кто бы не знал о Моисее Мендельсоне.

   — Мой отец оставил нам великое имя, — заключил банкир, — и потому огромную ответственность.

Единственное, чего не оставил Моисей, — это деньги. Слишком занятый улучшением мира, он пренебрегал улучшением состояния своих финансов.

   — Я решил изменить это, — просто сказал отец Феликса.

И теперь Авраам Мендельсон говорил о себе. Он делал это с удовольствием и нарочитой скромностью всех автобиографов, с их провалами памяти и искренним пренебрежением к правде. Он сделал всё от него зависящее, чтобы изобразить свой короткий год ученичества в Париже в качестве кассира в банке месье Фаулда как период спартанского аскетизма и героических лишений. Он не останавливался долго на своём браке с Леей Саломон. Сознавая трудность создания мифа о страшной нищете после женитьбы на одной из самых богатых берлинских наследниц, он быстро перешёл на тему о своём неутомимом трудолюбии.

   — В твоём возрасте я нёс ответственность за большое отделение банка в Гамбурге и работал день и ночь.

Однако он нашёл время, для того чтобы купить великолепный дом, Мартенс Мюхл, в самом фешенебельном пригороде.

   — Я купил его для твоей матери, которая нуждалась в свежем сельском воздухе, — объяснил он. — Именно там родились ты, твоя сестра Фанни и твоя младшая сестра Ребекка. Мы тогда находились на гребне наполеоновского водоворота.

В определённый момент водоворот поглотил Гамбург, и Авраам Мендельсон решил перевезти свою семью и банк в Берлин. Это решение оказалось более чем своевременным. Пока Гамбург корчился под пятой корсиканца, берлинские банкиры переживали период процветания. Вскоре банк Мендельсона начал делать денег больше, чем когда-либо раньше. Родился четвёртый ребёнок, Пауль[23], и растущей семье понадобилась квартира вместительнее. Авраам купил роскошный дом на Ней Променад. Первый этаж был отдан банку, остальное — семье.

   — Моя контора находилась под детской, — с улыбкой вспоминал банкир. — Иногда сквозь потолок до меня доносился твой смех.

В последующие годы банк продолжал процветать. Авраам Мендельсон познал редкое и изысканное удовольствие ежедневного приумножения своего состояния. Проповедуя добродетель бережливости, он сам потакал своему вкусу к роскоши. Каждое лето он возил семью в длинные путешествия в Париж, Швейцарию или на итальянские озера, а его представление о скромном и неприметном путешествии воплощалось в процессию из трёх карет, груженных слугами, секретарями, учителями, гувернантками и личным врачом, и его собственного роскошного экипажа, запряжённого четвёркой лошадей.

Деловая проницательность и честность Авраама Мендельсона быстро поставили его в первые ряды людей его профессии. После падения Французской империи он был избран представлять иск Пруссии о репарациях на Парижской конференции[24] — важная миссия, которую он выполнил умело и с полным успехом.

   — Нет большего удовлетворения, чем служить своей стране, — заметил он, скромно закрывая это эффектный эпизод своей жизни.

Феликс одобрительно кивнул, по опыту зная, что проповедь близится к концу. В этом месте Авраам Мендельсон сделал короткую паузу и уставился в окно. Это означало, что он собирается объяснить, как «скромный бизнесмен» вроде него сумел приобрести дворец на Лейпцигерштрассе. Только основное здание состояло из сорока двух комнат, огромного мраморного холла с колоннами из зелёного порфира, а также широкой элегантной лестницы, столовой, способной вместить сотню гостей, соответствующего размера кухни, музыкального салона с витиеватым орнаментом и громадной бальной залы. В саду размещались семь акров лужаек, цветочные клумбы, мраморные бассейны и античная скульптура. Были там и птичий заповедник, и лесок, полный ручной дичи. Были театр и концертная площадка, где в присутствии двухсот гостей по воскресеньям давались концерты с участием профессионального оркестра, нанятого по такому случаю. На территории различных хозяйственных построек могла бы разместиться деревня средних размеров, и для их обслуживания требовался целый полк дворецких, горничных, поваров, садовников, конюхов и кучеров. Имение по праву считалось самым большим частным поместьем в Берлине.