За полвека - [17]

Не вместе ли с листьями бестелесными,

Сами мы, словно касанье,

В жёлтый туман ускользаем?

ГАЛЛЬСКИЕ ПЕЙЗАЖИ

79.

Вот так подаются в клошары,

Где набережной кривой

Слепят тебя жёлтые фары,

Которых не знал над Невой.

Вот так из холмистого Пскова

Обрезки старинной души

Ссылают на остров Святого

Людовика — и не дыши…

Париж

80.

На площади Вогез,

На старой Place des Vosges

Опять попутал бес

Влюбляться в эту ложь,

Где красных стен квадрат

И окон переплёт

Глядят в кленовый сад.

Над пиками оград

Лист за листом плывёт,

Как тени львиных лап,

А в воздухе висят

Следы пернатых шляп.

Сырая глушь аркад

Всё искажает так,

Как будто бы звенят

Фантомы старых шпаг —

Нет, просто антиквар,

Вздыхающий гобсек,

На ключик закрывал

Едва ли бывший век…

Париж

81.

.

На пегих скалах пена ржёт и стынет,

Хаос камней и чаек — пей до дна!

Тяжёлыми обломками латыни

Завалена старинная страна.

Тут край скалы. В бесцветный час отлива

Смолкают даже чайки до поры,

Тут край земли. И с этого обрыва

Одна дорога ей — в тартарары!

Нет, это вам не Франция! — Поныне

Крылатых кельтских шлемов снится скань…

Никчёмными обломками латыни

Завалена не римская Бретань.

Кемпер, Бретань

82.

В Компьенский лес уходят кони,

И колокольня смотрит в даль,

Ей всё равно — пусть ветер гонит

Листву в пустой Мориенваль.

Так эта осень бесконечна,

Что нет ни света ей, ни тьмы,

И падает не солнце — свечка

За пикардийские холмы.

Витраж, как паутина, славит

Былую лёгкость летних дней,

Но отведи глаза — раздавит

Романской тяжестью камней!

Белёсый сон ползёт в долины,

Сглотнув измученную даль,

Как будто брызги мокрой глины

Летят в глухой Мориенваль,

Где церковь — тёмная немая

Тысячелетняя стена

На контрфорсах поднимает

Чужих монахов имена.

Пикардия

83.

Гнедой выносит на мыс песчаный.

Тут — грань Европы и Океана.

И сам давно уж не знаю, где я,

Осенний ветер метёт Вандеей,

И узких листьев по травам шорох

Напоминает, как пахнет порох.

Шуаны живы в совином крике.

По серым дюнам,

по жёлтой вике

Шуршат копыта,

И факел светит,

Чтоб из тумана прорвался ветер!

Край света слева,

Край света справа…

Шуаны?… Или

казачья лава?

………………

Спасибо, ветер, за степь Донскую —

По стременам я опять тоскую,

Спасибо, ветер, за гривы в рожу —

Вовек поводья из рук не брошу.

Скорей бы весь на куски распался,

Чем так разжал бы пружины пальцев!

За глотку, зычную, как вече Пскова,

За злоязычье и за рисковость,

За руки женщины, за очи ведьмы,

За каждый вечер — спасибо, ветер!

За перепалки дождей и молний,

За переулки, что с горки к морю,

За Крым не сдавшийся, сюда ушедший,

За т у Вандею, что мне завещана!

Спасибо, Ветер,

что ты сдуваешь

листву законов,

Волну взбиваешь,

и гулко свищешь

в ушах знакомых,

Тех, что забыли…

Но это — мимо!

К бретонским скалам,

К утёсам Крыма!

Край света слева,

край света справа…

По низким дюнам

белеют травы.

Так нарукавные кресты белеют,

Непримиримость метёт Вандеей,

И ветер пахнет внезапным дымом

Бретанью Белой и Белым Крымом.

Вандея

Из книги "ПЯТЫЙ ВСАДНИК"

(1979 — 1985, "Ритм" Париж 1985)

Не знаю, решена ль

Загадка тьмы загробной,

Но жизнь как тишина

Осенняя подробна.

Б. Пастернак

В тюряге философ, у власти кухарки,

Священник — на рынке, торговец — во храме…

Мы так перепутали всё по запарке,

Что сами актёры и зрители сами…

В.Б.

84.

ИЗ ПИТЕРСКОГО АПОКАЛИПСИСА

…А там, на Аничковом мосту

Уже взвиваются в высоту

Четыре апока-

липтических коня.

Четыре. А пока —

копыта, не звеня,

Застыли. А бока

дрожат от напряженья,

И вздуты ноздри.

Всё —

в предчувствии движенья.

Их, чёрных, четверо, могучих, как века,

Их, чёрных, четверо,

как в старину.

Пока…

85.

АННА

А. Р.

1. (1970 г.)

Канун русальной недели.

Факелы в камышах.

Лес, оплетённый хмелем,

Ведьмы скользящий шаг…

Через кусты крушины,

Где жёлтый месяц плясал,

Капли с белых кувшинок

Сбегают по волосам.

Лесная, жгучая бодрость,

Озябшая грудь остра,

Бьют по бегущим бёдрам

Взмахи полночных трав…

В белом дыханье погони,

В мареве чёрной зари

Не ускользнут от ладоней

Мокрые плечи твои…

2. (1980 г.)

На Крутицком подворье заплуталась зима,

На Крутицком подворье зелены терема.

Ты ли, Аннушка, Анна — в новом, глупом дому,

А не в том деревянном, расписном терему?

Деревянный? Фантазия: он кирпичный давно…

Но бетонную Азию видно сверху в окно.

В небе чёрном, немирном — лунный щит, ханский щит…

Но твой голос просвирни в телефоне звучит.

Не в костюмчике, в летнике ты выходишь на звон,

Анна, Анна Последняя домонгольских времён,

И стоишь одиноко, словно та, на Нерли,

У оконного ока этой зимней земли,

Лишь платок твой в узоре незабытой весны…

На Крутицком подворье терема зелены.

86.

СОНЕТ ИВАНУ ЕЛАГИНУ

На площадях танцуют и казнят,

Я мог бы так начать венок сонетов…

И. Елагин

На площадях танцуют. И казнят

Тех, кто со всеми заодно не пляшет.

Стихи он пишет, или землю пашет —

Ату его! Не друг он и не брат.

Он — волк тамбовскиий, как ему твердят

Те, кто ногами в общем ритме месит,

И всё равно они его повесят

Не через год, так век тому назад.

Причин и следствий временных не зная,

Так логика резвится площадная,

Да вот беда, мне всё не до неё!

Грозятся роботы, сулят Косую,

А я пока по-своему танцую,

И бубен мой ещё твердит своё.

87.

СОНЕТ О ДЕТСТВЕ

Памяти М. А. Волошина

Нет, всё при мне, ничто не распылилось:

Они вдвоём стояли надо мной:

Отец и тот — с огромной бородой,

А псина у прибоя суетилась.