За Отчизну! - [4]

В это время из двери низкого длинного дома школы вышла пожилая женщина и, остановившись на пороге, громко позвала:

- Онеш, Онеш!

Бакалавр не слышал или делал вид, что не слышит.

- Ондржей! Ондржей! - кричала женщина, вытирая передником свои полные красные руки.

Видя, что муж не отзывается, она подошла к калитке огорода и с сердцем закричала:

- Онеш, да ты что, оглох, что ли!

Ондржей, не поворачивая головы и стоя на коленях, хладнокровно ответил:

- Пока нет, но, если будешь и дальше так кричать, оглохну непременно... Да что с тобой, Марта, стряслось? Расскажи.

Лицо жены было взволнованно, и в голосе дрожали слезы.

- Иди скорей, Ондржей, там пришел к тебе Штепан, сын Тима. У него ужасная беда.

- Да ты толком, жена, говори, что случилось со Штепаном?

Марта спрятала лицо в передник и, плача, проговорила:

- Он теперь... сирота...

Ондржей уже поспешно шел к дому. На ходу он поднял брошенный на землю коричневый камзол и, наспех надевал его.

- Я все же ничего не понимаю, расскажи все по порядку.

- Штепан тебе все сам расскажет. Он в классной.

Бакалавр, забыв вымыть руки и привести себя в порядок после работы на огороде, поспешил в классную комнату.

Вся обстановка этой комнаты состояла из кресла, небольшого стола и пары скамеек у стен. Во время урока ученики сидели, по обычаю того времени, на полу, у ног учителя, восседавшего в кресле с длинной тростью в одной руке и с книгой в другой. У окна стоял подросток лет шестнадцати, одетый в бедное полукрестьянское-полугородское платье, бледный и печальный.

Штепан был не только любимцем старого учителя бакалавра Ондржея, но и по справедливости считался самым блестящим учеником в школе.

Отец Штепана, крестьянин Тим Скала, пошел на все жертвы, но отдал сына в далекую Прахатицкую школу, которая была известна тем, что наряду с латынью и всей схоластической премудростью здесь учили и чешскому языку. Бакалавр Ондржей старался внушить своим ученикам любовь к родине, знакомил их с прошлым своего народа и со всем, что он сам знал о Чехии.

Штепан, только что окончивший школу, жил на квартире у суконщика, которому за угол и стол помогал вести его счета.

Ондржей быстро подошел к Штепану и протянул ему обе руки:

- Здравствуй, сынок! Слышал о твоем несчастье... Как же все это приключилось?

Штепан помолчал, стараясь быть спокойным, и, сделав над собой усилие, медленно, запинаясь, стал говорить:

- Сегодня утром приехал сосед Петр продавать шерсть. Зашел в лавку хозяина, рассказал... Отец давно не ладил с экономом монастыря. Ну, и ночью нагрянули слуги инквизиции. Отца забрали. Мать били, всё разграбили... Мать ушла к соседу. От побоев и горя она заболела и с неделю уж как умерла... А об отце говорили, что его сожгли...

Бакалавр слушал, сдвинув мохнатые седые брови и плотно стиснув губы. Оба долго молчали.

Ондржей сел в кресло и усадил Штепана на скамейку:

- О тебе не спрашивали?

- Спрашивали у соседей: где я и что делаю.

- Так, значит, тебе, сынок, домой возвращаться не следует, да и здесь тоже оставаться небезопасно. Что же придумать?.. - Бакалавр задумался, потом неожиданно хлопнул себя широкой ладонью по лбу и воскликнул: - Эврика![4] Постой минутку... Марта, а Марта!

Дверь полуоткрылась, и Марта показалась в комнате.

- Слушай, жена. Поскорее дай мне одеться, и, когда придут ученики, скажи им, что я опоздаю на полчаса. Пусть читают Большой Донат[5] дальше отметки.

Марта скрылась, и вслед за ней ушел Ондржей. Несколько минут Штепан пробыл наедине со своими мрачными мыслями. Но вот Ондржей вернулся. В своей бакалаврской сборчатой одежде учитель выглядел гораздо внушительнее. Поправив черный берет, он в сопровождении Штепана вышел на улицу. Они быстро прошли несколько грязных улиц и переулков, вышли на рыночную площадь и стали пробираться через густую, шумную толпу.

У лавок с самыми разнообразными товарами можно было увидеть и чинно шествующих, упитанных бюргеров в скромной, но солидной одежде темных цветов; тут же в сопровождении слуг, расчищавших палками и пинками дорогу, медленно проходили знатные паны в расшитых роскошных плащах и камзолах; бородатые полупьяные солдаты грубо переругивались с лавочниками; бродили монахи - доминиканцы, францисканцы, кармелиты[6] - в коричневых, черных и серых рясах, босые или в сандалиях; рослые и дюжие крестьяне в меховых безрукавках поверх длинных белых из домотканого холста рубах и в широких соломенных шляпах; цыгане, евреи, мадьяры.

Прахатице был торговым городом, где хозяевами были немцы-патриции.

Пройдя еще два - три квартала, Ондржей и Штепан остановились у небольшого дома с красивым каменным входом. Бакалавр постучал в дверь бронзовым молотком. Дверь открылась, и служанка с поклоном пропустила Ондржея и Штепана.

- Вы к мистру[7] Иерониму? Сейчас покличу.

Ондржей сказал Штепану:

- Сейчас, Штепан, я тебя представлю своему другу. Это такой человек... он для тебя сделает все, что сможет, а сделать он может немало. Помни: он очень ученый и магистр нашего и других университетов.

Появилась служанка и сообщила;

- Мистр Иероним просит вас к нему!

- Останься пока здесь, я поговорю с ним сам.

Ондржей ушел в следующую комнату. До слуха Штепана донеслись мужские голоса. Один был учителя, а другой голос - громкий, властный и в то же время приятный. Потом стало тихо. Штепан присел на резную табуретку и задумался. Он никак не мог привыкнуть, что смерть унесла его отца и мать и что он остался совсем без родных, без дома. Ему казалось, что все это ужасный сон. Он вот-вот проснется, и этот кошмар исчезнет, как дым. Но дни шли, а несчастье оставалось реальностью. Что же будет дальше?