За окнами сентябрь - [11]

Петька, затаившись, молчит, понимая, что его ждет нахлобучка. Стоять у двери уже некогда, и Вера, попросив Таню: «Вытащи его оттуда. Хоть дверь сломай!», бежит на кухню готовить ужин.

Таня грохочет на совесть, а Вера, быстро нарезая овощи, растирая творог с яйцами, думает: «Что же делать? Действительно перевести его в другую школу? А где гарантия, что там класс окажется «стерильным»? Не в школе дело, а в Пете. Как ему объяснить? Внушить?»

Грохот прекращается, и Таня волочит упирающегося Петьку.

— Ну?! — грозно спрашивает Вера, начиная жарить творожники. — Так ты держишь слово?!

— А чего? — защищается Петька. — Я не дружу… Я так…

— Что значит «так»? Ты даже пересел к нему.

— Это Зоя Викторовна все… — пускает слезу Петька.

— Она чем виновата? — добивается Вера.

— Всех отгоняет от него… Хорошо ему?.. Как заразный… Жалко же… — Петька уже рыдает.

Кажется, Зоя Викторовна переусердствовала и сделала из Пильщикова жертву. А у Петьки доброе сердце. «Тут надо осторожно, — думает Вера, — за сострадание нельзя наказывать». И строго говорит:

— Приведи его завтра к обеду. Я сама на него посмотрю.

— Мамынька, можно? — обнимает ее Петька. — А дружить я не буду. Честное слово! Зуб даю! — он чиркает ногтем большого пальца по зубам.

— Что за выражения! — снова закипает Вера. — Уже набрался!

Над Петькой опять нависает гроза, но звонят в дверь, и Таня приводит его одноклассника, Витю Новикова. Вере он нравится — спокойный, вежливый, опрятный. Мальчик почтительно здоровается и просит отпустить Петю погулять с ним. Вера смотрит на часы — уже пять!

— Только на час, — разрешает она. — А потом сразу за уроки. Витя, я на тебя надеюсь.

Петька молниеносно удирает — дешево отделался!

Опять телефон. На этот раз — Таню. О чем она говорит, Вера не слышит, а узнать хочется. Вера доделывает ужин, прибирает кухню — дочь не появляется. Находит она Таню за столом. Покусывая кончик косы, та что-то пишет и, увидев мать, быстро прячет листок.

— Тайны мадридского двора? — улыбается Вера. — Мне знать не положено?

Таня молчит.

— Как хочешь. Я не настаиваю. — (А может быть, нужно настоять?)

— Ма, я пойду, — заявляет Таня. — Я сегодня не гуляла. Мы сговорились с девчонками…

— Ты же хотела со мной поговорить.

— С тобой поговоришь! Как же! — машет рукой Таня. И в подтверждение звонит телефон. Наступает «телефонный час». Теперь Вера мечется между ванной и телефоном. Стирку она оставляет на финал — хорошо отмываются руки после кухни. Разговоры она сводит к минимуму. Кому-то врет: «Дико болит голова!», кому-то полуправду: «Я из ванной, с меня течет», кого-то обрывает: «Без прелюдий! Что ты хочешь?»

В половине шестого мирно спавший кот проносится к входной двери, — значит, возвращается мама. Они приятели. Фугас, очевидно, восполняет недостающие ей внимание, ласку. Вера разогревает и подает обед.

Бабушке хочется поговорить.

— Сядь на минутку, — просит она. — Ты плохо выглядишь. Нельзя так изводиться. Я тебе сто раз говорила: нужно взять домработницу.

Уже давно выяснилось, что домработниц нет, никто не хочет идти, и жить у них негде, тем не менее бабушка ежедневно заводит этот разговор.

Следующая тема — Павел.

— Пусть он поможет. Ты должна серьезно поговорить с ним. Что за безобразие — свалить все на одного человека! — возмущается бабушка.

Вера понимает, что мать беспокоится о ней, проявляет заботу, но вместо благодарности чувствует раздражение и молча начинает убирать со стола.

— Оставь. Я сама сделаю, — останавливает ее бабушка. — Как дети?

— В порядке. У Пети пятерка по арифметике.

— Необыкновенно способный мальчик! — расплывается бабушка.

— Пятерка в третьем классе, безусловно, проявление гениальности, — смеется Вера. Дети — тема приятная обеим, но разговаривать уже некогда — шесть часов.

За час до отъезда на концерт Вера запирается у себя. Это неприкосновенное время. К телефону ее не зовут, стучать разрешается только в случае стихийного бедствия. Она ложится — нужно дать отдых ногам, расслабиться. Закрыв глаза, она про себя проговаривает текст, который будет читать. Сегодня это Паустовский: «Доблесть», «Музыка Верди», «Корзина с еловыми шишками». Проверив текст, она встает, вытирает лицо лосьоном, пудрится, круто мажет ресницы — глаза еще увеличиваются, делаются ярче, подмазывает губы. Надевает концертное платье: темно-синее панбархатное с длинным узким вырезом. Когда едешь на машине, можно одеться дома. Укладывает в портфель туфли, текст, яблоко или апельсин — освежить горло между концертами, необходимые мелочи. В дверь стучит Таня — машина вышла. Теперь Вера старается не отвлекаться домашними делами. Коротко прощается с детьми, невольно улыбается на Петькин возглас: «Мамынька, какая ты нарядная, красивая!» Маленький пройдоха замазывает грехи.

Наступают часы, ради которых стоит жить. Какое счастье — владеть залом! Заставлять плакать, смеяться, затихать… Какое горе — равнодушие зала!.. В эти часы она не помнит о детях, доме, огорчениях. Она видит другие картины и заражает своим видением зал, проживает другие жизни. Живет в высоком накале мыслей, чувств. Живет в полную силу!

После конца ее несколько раз вызывают. Она выходит радостная, быстрая, с высоко поднятой головой. При ее появлении аплодисменты усиливаются. Она улыбается, кланяется, она благодарна сидящим в зале, любит их всех.