За океан. Путевые записки - [97]

Говорят, что индейцы совершенно не способны к так называемой цивилизации, что это люди только по внешнему облику, что у них совершенно иные понятия о нравственности, что они кровожадны, что это звери, гадины, которых необходимо стереть с лица земли, как волков и других свирепых и ни к чему не годных хищников. Не берусь возражать против этих установившихся тут понятий, но замечу, что в течение моего кратковременного знакомства я вывел обратное заключение. Когда в наше отделение вошел поездной разносчик с книгами, то, пока я перебирал его товар, мои юные друзья тоже рассматривали книги и возвращали их обратно, только когда узнавали высокую их цену, а когда я купил каждому из них по книге, то они были очень обрадованы и благодарили меня гораздо искреннее, чем раньше за предлагаемые им лакомства. Они отлично умели считать и доказали это решением нескольких довольно сложных, предложенных мною арифметических задач. При этом я обратил внимание, что хотя они говорили со мною и учились в школе по-английски, но считали по-индейски, так что счету они выучились, вероятно, еще до поступления в школу. Словом, сегодняшняя беседа с молодыми индейцами познакомила меня со многими хорошими сторонами этого обреченного на истребление племени. Кажется, недалеко время, когда от индейцев останутся лишь поэтические географические названия в Америке и получившие всеобщее распространение слова: гамак, картофель, табак, сахар и хинин. Я очень сожалел, что из Канзас-Сити мы поедем равными путями: я на запад, а они на юг. При расставании я пожелал им всяких успехов и благополучного возвращения домой. Замечательна разница между здешними неграми и индейцами. Первые совершенно помирились со своим положением и хотя принуждены постоянно сносить оскорбления, насмешки, и т. д., но занимаются промыслами, всякою работою и пр.; вторые же не идут ни на какие компромиссы и, несмотря на стеснения, продолжают быть господами, а не слугами. Негры подделываются под вкусы господ, постоянно улыбаются, ожидают подачки и пр. Индейцы держатся в стороне, не вступают в разговоры, всегда серьезны и важны. И то сказать: негры получили здесь свободу, а у индейцев она отнята.

Вечером поезд еще раз прошел по мосту через реку Миссури и остановился в Канзас-Сити, городе, находящемся, однако, не в Канзасе, а в штате Миссури. Это довольно значительный, но еще совсем молодой город. Жителей считается тут уже 150 000. Я воспользовался несколькими часами, остававшимися до отхода удобного мне поезда на запад, и пошел побродить по улицам. Мостовых нет вовсе, а тротуары для пешеходов — деревянные мостки, в которых доски настланы не вдоль, а поперек. Каменных домов очень мало — почти все деревянные и представляют какие-то балаганы. Но зато много электрических железных дорог, а вдоль всего города построена даже воздушная железная дорога на столбах, но не паровая, как в Нью-Йорке, а кабельная. С непривычки довольно занимательно любоваться, как вдоль легкого помоста летят как бы сами собою вагоны, переполненные публикою, но движение кабеля на помосте под вагонами производить вечный шум, неприятно раздражающий нервы. Среди города протекает река Канзас, тут же впадающая в Миссури. По-индейски Канзас значит «дымная вода»; по-моему вода тут просто грязная. По обрывам берегов и по мосту через реку Канзас проходить та же кабельная дорога, и вагоны спускаются и поднимаются одинаково легко и скоро. Улицы освещены электричеством. Погода, была сухая и теплая. За отсутствием ветра, пыли мало, так как по улицам двигаются только пешеходы, экипажей с лошадьми немного, а электрические и кабельные вагоны не поднимают пыли. Мое описание Канзас-Сити, конечно, очень не полно. Этот многолюдный и совершенно новый, чисто американский город достоин, вероятно, более подробного осмотра, но мне некогда, надо садиться, или, вернее, ложиться в вагон и ехать дальше.

Чтобы попасть в местечко Вальдо, где я предполагал начать розыски странствующего геодезиста, мне надлежало ехать по главной линии Канзас-Сити — Денвер только до станции Селайна (Salina), а там пересесть на боковую ветвь. Поезд понесся по гладкой голой степи, но, заснувши в роскошном спальном вагоне Пульмана, всё равно уже ничего не увидишь.

На станцию Селайна поезд пришел еще задолго до рассвета, около 2-х часов ночи. Станция построена при городке того же имени, в котором насчитывалось при мне до 6000 жителей. На главной улице ярко горели электрические фонари. Кроме меня, дожидаться местного поезда по ветке железной дороги был обречен еще какой-то высокий, сухой и мрачный фермер. Однако, мы разговорились и вместе разыскали нечто вроде гостиницы, помещающейся в невзрачном, простом балагане. Нас встретил сам хозяин и предложив сварить яичницу и кофе. В ожидании его стряпни, мы опять пошли по городу, который широко раскинут по гладкой степи, но каждый домик окружен садиком и легкой оградой. По улицам бродили лошади и коровы на полном просторе.

Яичница была изготовлена недурно, и сам хозяин, усевшись с нами покушать, рассказывал о своем житье-бытье, жаловался, что ему никогда не приходится спать по ночам, потому что поезда, как нарочно, приходят сюда всегда ночью. Покончив с пищею, я спросил, нельзя ли мне устроиться написать несколько писем. Хозяин повел меня наверх, где у него оказалась приличная комната, совершенно не отвечающая простой внешности дона и убогой обстановке ресторанчика снизу. Тут были ковры и мягкая мебель. Уже рассвело, и пока при восходящем солнце я писал письма, за перегородкою кто-то стал ворочаться. Заглянув туда, я увидал спящую женщину с ребенком; это была жена хозяина гостиницы.