За океан. Путевые записки - [79]

Шрифт
Интервал

/>2 доллара за ночь. Так как мне приходилось совершать по большей части небольшие переезды, продолжавшиеся не более суток, то я предпочитал пользоваться спальными вагонами только ночью; днем же не меньшие удобства имеются и в обыкновенных вагонах, устроенных почти на один образец по всем линиям и по роскоши убранства соответствующих вагонам 1-го класса в Европе.

В спальных вагонах путешественник пользуется, без преувеличения можно сказать, настоящими домашними удобствами и, главным образом, широкой двухспальною постелью, не имеющею ничего общего с узкими диванчиками европейских спальных вагонов. Каждый спальный вагон, длиною в 10 сажен, состоит из трех отделений: наибольшее занимает середину вагона и предназначено обращаться на ночь собственно в спальню. По концам же устроены непроходные, т. е. отделенные коридорчиками, части, из которых одна представляет курительную и туалетную комнату для мужчин, а другая, с противоположной стороны, комнату «for ladies only» — дамскую уборную. Места в этих частях вагона не идут в общий счет, хотя в каждый может поместиться не менее 10 человек.

Пульмановские вагоны отличаются поразительною роскошью отделки: везде полированное красное или палисандровое дерево, позолота и зеркала. В мужском курительном отделении диваны обиты тисненою кожею, к стенам приделаны не только пепельницы, но и спичечницы, а полы мозаичные. Дамские отделения представляют роскошные будуары, в которых диваны обиты шелком, а шелковые занавески отделаны даже кружевами. Как при мужской курительной, так и при дамской комнатах имеются отдельные помещения с роскошными умывальниками, снабженными в изобилии мылом, полотенцами, гребенками, головными и платяными щетками и т. д. Что касается среднего, наибольшего помещения спального вагона, то днем это обыкновенный изящный первоклассный вагон с диванчиками по сторонам широкого среднего прохода; ночью же диванчики сдвигаются, на них кладутся матрацы и устраиваются великолепные постели, причём каждая постель отделяется от смежных деревянными, на ночь вставляемыми пер городками, а от прохода — тяжелыми шерстяными занавесями, за которыми каждый имеет совершенно изолированное от соседей помещение. Матрацы, подушки, одеяла, постельное белье и т. д. хранятся днем в особых шкафах, по концам вагона. Кроме всего этого, на ночь подвешивается к стене особая сетка, куда можно сложить платье, белье и пр., а в окна, по желанию, вставляются рамы с тонкою металлическою сеткой; эти сетки не пропускают пыли и избавляют от духоты, при здешней жаре иногда нестерпимой. Замечу кстати, что днем, когда окна подняты (в Америке окна в вагонах, как и в домах, поднимаются вверх), с наветренной стороны приставляются особые щиты, избавляющие сидящих от ветра и пыли.

Прислуга при спальных вагонах — исключительно негры. Особых горничных для женских отделений не полагается. Но дамы, по-видимому, этим не стесняются, считая негров не совсем еще людьми. Я уже упоминал, что негры как будто рождены быть прислугою: они с удивительным терпением и предупредительностью умеют удовлетворять всем прихотям путешественников. Превращение вагона в спальню совершается постепенно, постель за постелью, причём пассажиры не стесняют соседей, а поочередно удаляются в курительную комнату или в дамское отделение, по принадлежности. Не могу не обратить внимания на то обстоятельство, что в пульмановских вагонах нет разделения на вагоны для курящих, некурящих и для дам. Средняя наибольшая часть вагона представляет общее помещение, как днем, так и ночью, и в нём курить не полагается. Но мужчина во всякое время может перейти в свою курительную комнату, а дама в свое дамское отделение. Устройство отделений «для курения», а не «для курящих» сопряжено с потерею мест в вагоне, но зато представляет важное удобство; не каждый из курящих способен сидеть непрерывно в помещении, наполненном табачным дымом, точно также как не каждая дама любит быть исключительно в дамском обществе.


Вагоны американских железных дорог.


Стоить наконец упомянуть и о соединении пульмановских вагонов между собою в поездах. Кузов каждого вагона поставлен на основную платформу, под которой имеются две тележки по концам, а каждая тележка снабжена 6-ью колесами, так что вагон катится на 12-ти колесах, и это совершенно устраняет толчки на стыках рельсов. По концам вагона устроены отвесные железные рамы, соединенные с кузовом вагона пружинами, скрытыми под кожаным кожухом в виде гармоники. Эти рамы от действия пружин выступают наружу даже по сравнению с буферными подушками. Когда несколько вагонов соединяются вместе, то упомянутые рамы быстро свинчиваются остроумно устроенными зажимами, а пружины рам, под влиянием нижних скреплений у буферов, остаются всегда сжатыми и тем способствуют полному соединению вагонов. Таким образом, двигается ли поезд по прямой линии, или по закруглению пути, все вагоны соединены между собою не только внизу у основных платформ, но и по высоте до самой крыши, что представляет большое преимущество в смысле безопасности: отдельный вагон не может опрокинуться. На площадках у соединений вагонов положены продольные коврики, так что даже малое дитя может прогуливаться по всему поезду без всякого опасения. В каждом поезде, совершающем длинный переезд, имеются еще вагон-столовая, вагон с залою для бритья и ванной и т. д. Словом, пульмановские вагоны в поезде — это настоящая роскошная гостиница на колесах, и целое семейство, заняв места где-нибудь на восточном берегу Штатов, может переехать на западный, не выходя из вагонов. Это имеет важное значение для больных из Нью-Йорка, Вашингтона и т. д., совершающих переезды в Калифорнию, изобилующую климатическими станциями. Из главных городов особые поезда, состоящие исключительно из описанных пульмановских вагонов (Pullmann vestibuled trains), отходят ежедневно по одному разу для беспересадочной перевозки пассажиров через весь материк.


Рекомендуем почитать
Добрые люди Древней Руси

«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.


Иван Никитич Берсень-Беклемишев и Максим Грек

«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.


Оноре Габриэль Мирабо. Его жизнь и общественная деятельность

Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.


Иоанн Грозный. Его жизнь и государственная деятельность

Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.


Тиберий и Гай Гракхи. Их жизнь и общественная деятельность

Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.


Антуан Лоран Лавуазье. Его жизнь и научная деятельность

Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.