За океан. Путевые записки - [141]

К счастью, всё обошлось благополучно, только мы оба так измучились, что были уже не в силах подтянуть паром к самому берегу и бросили ворот еще тогда, когда, казалось, можно было уже ехать прямо в телеге. Захватив веревку парома и сев в телегу, мы тронулись вперед. Лошади окунулись в воду ниже брюха, затем телега сделала какой-то дьявольский скачок, и мы очутились на твердой земле. Здесь мы привязали веревку к дереву и быстро покатили по торной дороге, но в полнейшей темноте.

Черев несколько мгновений, при беспрерывно возраставшем шуме водопада, мы подъехали к белевшимся стенам гостиницы, где, по-видимому, всё спало, и нигде не видно было ни одного огонька. Долго пришлось стучаться в двери, пока наконец они отворились, и при свете вынесенного фонаря мы переступили порог. Впустившая меня молодая американка тотчас засуетилась и начала собирать холодный ужин. Возница же отправился распрягать лошадей. Право, удивительно, как лошади могли выдержать столь продолжительный переезд (с 4 до 11-ти часов вечера) без малейшей остановки и без глотка воды!

Ужин был самый простой и состоял из солонины, ветчины и каких-то овощей. Я ограничился одною ветчиной и чаем с сухарями, но пришедший сюда же возница обнаружил завидный аппетит. Между тем я расспрашивал американку о водопаде. Она рассказала, что Шошонский водопад открыт белыми еще в 1840 году, но до постройки железной дороги (Union Pacific R. R.) его посещали чрезвычайно редко одни лишь охотники и любители утомительных путешествий по пустыням. Но после проведения железной дороги построена здешняя гостиница, и посещения сделались весьма частыми; теперь же почему-то приезжих бывает опять очень немного, и содержание гостиницы почти не окупается. В настоящий момент здесь ночуют только трое приезжих, в том числе одна дама.

После ужиная спросил, нельзя ли теперь же выйти полюбоваться водопадом. Мне и моему вознице дали по фонарю, и мы вышли на балкон гостиницы. Этот балкон буквально дрожал и осыпался брызгами водопада, до которого по прямому направлению не более ста шагов. Сплошная белая стена пены была отчетливо видна и светилась каким-то фосфорическим блеском. От площадки перед балконом идет крутая тропинка вниз к реке, к подножью водопада. Сбоку от одного деревца к другому протянут проволочный канат и потому, держась за него и освещая путь фонарями, мы без большого труда могли спуститься вниз. Трудно описать представившуюся теперь картину. Среди мрачных, совершенно черных обрывов каньона высилась белая стена, переливавшая разными оттенками фосфорического света и обдававшая нас водяною пылью. По точным измерениям, высота водопада равна 210 футам (30 саженей), а ширина около 1500 футов (более 200 саженей). Ночь была чудная и, главное, теплая. Мы просидели на камнях почти у самой клокочущей пучины всего несколько минут, но почувствовали, что успели уже промокнуть, как под дождем.

Поднимаясь наверх, мой спутник заметил, что зимою по этой обледенелой тогда тропинке трудно было бы подниматься и спускаться. Впрочем, до сих пор гостиница была открыта лишь одну зиму; ныне зимою она закрывается, и открывается вновь только 1-го июня. В гостинице мне отвели премиленькую, но просто убранную комнату, окна которой выходят прямо к водопаду. Я поднял раму одного окна и долго еще просидел, любуясь невиданным мрачным пейзажем и наслаждаясь грохотом водопада. Вероятно, это обман чувств, но мне казалось, что всё здание гостиницы дрожит и вот-вот опрокинется в бездну.

С рассветом я был уже на ногах и, подойдя к окну, увидал совершенно другую картину. Вчера видна была одна белая пена, теперь же было ясно видно, что до половины высоты, начиная сверху, водопад представляет сплошную вертикальную водяную стену; нижняя же часть скрыта клубами пены и водяной пыли, поднимающейся от подножья и образуемой падением массы воды, разбивающейся о скалы и поверхность самой реки. Особую прелесть придают водопаду дикость местоположения и глубина ущелья (каньона), стены которого поднимаются отвесно вверх на высоту 1200 футов, т. е. без малого на 200 саженей.

Покончив с завтраком, я пошел рассматривать наиболее замечательные места и начал с того же спуска к подножью, где был уже вчера. Теперь, при дневном свете, всё представлялось совершенно иначе, в другом и, пожалуй, еще более величественном виде. Ночью я видел сравнительно небольшую часть водопада; в настоящее же время глаза охватывали гораздо большее пространство — всю водяную стену.

Главная прелесть каждого, даже небольшого водопада заключается, кажется, в бесконечном разнообразии картины. В сущности, водяная стена остается всё той же, но на каждом избранном месте картина беспрерывно изменяется; а так как глаза в каждое данное мгновение невольно останавливаются на одной точке, то впечатление получается несравненно более притягательное, чем, например, при рассматривании какого-нибудь пейзажа или писанной картины. Там нужно менять точки зрения или переносить взор с одной точки на другую; здесь же, стоя на одном месте и смотря лишь в одну точку, наслаждаешься самыми причудливыми сменами впечатлений. Хорошо также следить за одною определенною частью водяной массы. Начиная сверху, такая часть медленно перегибается на карнизе, затем с постепенно возрастающею скоростью устремляется вниз и наконец скрывается в водяной пыли, рассыпаясь и сама на мелкие брызги. Не менее красивое зрелище открывается и внизу пучины: тут сплошная водяная пена, с грохотом разбрасываемая во все стороны; каждое мгновение то тут, то там из этой пучины выбрасывается белый пенистый поток и устремляется вверх в виде самых причудливых фонтанов, беспрерывно меняющихся как по высоте, так и по направлению. Вся пучина окутана, кроме того, завесою водяной пыли, которая постоянно, но медленно движется вперед или, под влиянием ветра, уклоняется немного в сторону, причём в этой пыли постоянно то появляется, то исчезает обрывок радуги. Приближение этой пыли к зрителю производить такую иллюзию, что порой кажется, будто она стоить на месте, а сам наблюдатель со скалою, служащею ему опорой, втягивается по направлению к водяной стене и вот-вот будет уничтожен и поглощен зияющею пучиной…