За океан. Путевые записки - [119]

Я видел подобные паровые паромы, или ferry, в Нью-Йорке, но на тех перевозятся только экипажи и пешеходы, а отнюдь не целые поезда железной дороги.

Переезд через залив продолжался какие-нибудь четверть часа, и мы покатили дальше. До Сан-Франциско оставалось не более 40 верст, но поезд наш уже наводнили местные агенты с предложением услуг и оделяли всех пассажиров целыми пачками разных объявлений. Разумеется, все эти объявления отличались американским искусством вводить свежего и неопытного человека в заблуждение. Я от души посмеялся, прочитав объявление некоего немца Гофмана, расхваливавшего свою гостиницу сразу на трех языках: по-английски он назвал гостиницу New Atlantic Hotel и уверял, что она устроена на манер гостиниц американского побережья Атлантического океана; по-немецки гостиница названа уже Deutsches Gasthaus, и содержатель уверяет, что принял все меры, чтобы немецкие путешественники почли себя как дома, в любезном фатерланде; наконец, по-шведски та же гостиница названа Skandinavisk Hotel. К сожалению, мне не удалось не только остановиться в этом отеле-хамелеоне, но даже видеть его, и потому я не мог проверить, какой же национальности всего лучше чувствуется в этом многоречивом учреждении.

XXXI. Сан-Франциско

Последняя остановка перечь Сан-Франциско была в город Оклэнде, стоящем насупротив; тут железнодорожный путь окончательно прерывается, и пассажиры с их вещами перевозятся через залив на обыкновенном ферри. Таким образом пришлось расстаться с поездом, в котором я непрерывно ехал две ночи и один день, совершив самый томительный переезд по Америке, через пустыню. Залив имеет тут около 8-ми верст ширины, и пока мы плыли на пароме, я мог любоваться городом, расположенным на противоположном берегу красивым амфитеатром.

Сан-Францискский залив представляет огромную водную поверхность, растянутую параллельно берегу Тихого океана. Уверяют, что в этом заливе могут поместиться флоты всего мира. Залив отделен от океана двумя полуостровами, выступающими с юга и с севера и оканчивающимися высокими мысами, между которыми остается свободный ход или пролив, около 1¹/₂ версты шириною, называемый Золотыми Воротами (Golden Gate). Северный полуостров очень скалист и весь покрыт еще диким лесом, южный же, вероятно, более удобен для поселений: на его-то оконечности и выстроен Сан-Франциско, причём самый город обращен к заливу; по другую же сторону, на оконечности полуострова, обращенной к Тихому океану, пока еще ничего нет, но тут предполагают распланировать огромный парк, долженствующий в будущем составить украшение города. До 1848 года на выдающемся мысе, вблизи теперешней столицы Тихого океана существовал лишь ничтожный форт с несколькими десятками солдат. Но в этом году в Калифорнии были открыты золотые россыпи, и построенный тотчас городок стал быстро расти и развиваться.

Благодаря обращению к заливу и расположению амфитеатром на уступах скал, Сан-Франциско производит издали, с парома, очень красивое впечатление, хотя особенно выдающихся зданий в нём не имеется. Когда же я вышел на берег и вступил в самый город, то тотчас же заметил, что ему еще далеко не только до многих европейских городов, но и до городов восточной части Соединенных Штатов. Улицы и площади грязны, дома по большей части деревянные и самой безвкусной, простой архитектуры. Конечно, есть несколько роскошных гостиниц-дворцов и красиво выстроенных присутственных мест, но в общем эти здания почти не заметны. Однако, в городе оживление большое — вагоны железных дорог и тротуары переполнены едущими и идущими. Здесь особенно много кабельных городских железных дорог, причём вагоны с удивительною быстротою и легкостью поднимаются по весьма крутым подъемам.

Главная улица Сан-Франциско, «Рыночная» (Market-Street), перерезывает весь город и оживлена более прочих. Здесь сосредоточены гостиницы и наилучшие дома. Прислушиваясь к разговорам на улицах и в ресторанах, я поражался смесью языков. Тут в ходу, кажется, все европейские языки, и прислуга, по-видимому, умеет их понимать; преобладает, конечно, после английского, язык немецкий. Смесью языков Сан-Франциско резко отличается от всех посещенных мною до сих пор городов Соединенных Штатов. Городское оживление особенно поразило меня после привольных прерий Канзаса и необитаемых пустынь Юты и Невады. Множество легких экипажей и тяжелых фургонов с кладью просто запружают улицы. Всего чаще попадаются громадные фургоны с надписями Ice. Лед привозится сюда на судах из Аляски и затем развозится по городу. Из стоящих фургонов лед извлекается огромными железными клещами, волочится по земле до люков в подвалы и там принимается рабочими.

Незаметно пройдя весь город, я стал подниматься на голую скалу, служащую каменоломней. Через полчаса я добрался до высшей точки и был поражен чудною панорамою, расстилавшейся теперь под моими ногами. На востоке лежал весь город, как на ладони; на западе — Тихий океан во всей красе и величии, совершенно невидимый собственно из города. Конечно, Тихий океан, на первый, по крайней мере, взгляд, ничем не отличается от океана Атлантического или от всякого другого моря, но сколько мыслей пришло мне тут в голову. Я увидал впервые в жизни величайший на Земле океан! На противоположной стороне он омывает уже берега родной России! Мне вспомнился отважный и так безвременно погибший Бальбоа, который почти 400 лет тому назад впервые увидел этот же Великий океан с дикой вершины Панамского перешейка, только увидал его не ради одного собственного удовольствия, но открыл его для славы и пользы человечества.