За огнями маяков - [34]

— Ну, дак это мы сейчас поправим. Давайте садитесь. Руки помойте.

Резной берестяной абажур направлял свет на стол, освещал закуску: селедку с нарезанной красной свеклой и зеленым луком, соленые помидоры и свежие, из парника похоже, огурцы, вареные яйца. Сели к столу, Наталья Федоровна гремела на кухне посудой. Леночка, улыбаясь Олегу, поддерживала разговор.

— И кем же вы стали по окончании учебного заведения, какое получили звание? — после дежурных, мало значащих слов Петр Игнатьевич обратился прямо к Олегу.

— Техник-инструктор по эксплуатации и ремонту вагонов, — он отвечал. — Работать будем в железнодорожных училищах мастерами и преподавателями.

— По всей стране вас распределяют?

— В основном, в Сибирь направляют, на Дальний Восток.

— Они с другом Гошей выбрали Сахалин, — Леночка подключилась.

— О-о, Сахалин! И там, что, есть железная дорога? И железнодорожное училище?

— Говорят, есть. Японская, узкоколейная. И училище скоро откроют.

— Это интересно. А как ваш спорт, бокс? Вы же выиграли Приволжскую зону? И с чемпионом страны бой вели?

— Да. — Олег опустил голову…

— Его вызвали на финальные соревнования России, но он не поехал. Сдавал государственные экзамены, — ответила за него девушка.

Отчим к ней обернулся, помолчал какое-то время, переваривая сказанное, и рассуждал вслух:

— И тем не менее встретился с чемпионом СССР. Бой проиграл, правда, — ну, чемпиону все же… Вот, Леночка: мужчина есть мужчина… Ну, что ж, откроем шампанское, — он ловко откупорил бутылку — она слабо стрельнула. — А мы уж с матерью нальем водки. Да нет, мы с Олегом водки выпьем. За ваш спорт, за успехи, за окончание школы и техникума. Наталья, оторвись от плиты, поддержи дочку с… — Он, видно, не нашел слова. — С товарищем вот. С другом, — нашел, наконец, это слова.

Все четверо подняли стаканы, Леночка с мамой выпили не до конца, ушли на кухню. Придя с вечера, где неплохо угощали, Олег тем не менее отдавал честь закуске. Ел огурцы, селедку с гарниром. Отсутствием аппетита он не страдал.

— Налегай, Олег, на яички, они у нас, понимаешь, не купленные — куры-то свои, — подбодрил Петр Игнатьевич, переходя на «ты». Сам он тоже принялся за них: подсаливал, сдабривал горчицей и перцем. Был он в вышитой косоворотке и в простых шерстяных брюках, но военная жилка в нем ощущалась. Человек был немолодой, ближе к пятидесяти годам. Светлые волосы проблескивали сединой, лоб увеличивали боковые залысины. Все манеры говорили о нем, как о человеке простом и бывалом.

— Какое у вас звание? Если не секрет, конечно, — спросил Олег.

— Какой же секрет. Майор. Учиться шибко-то нам не пришлось, повышений добивались службой. Войной. А у вас это все, учеба вся, впереди. Войны, похоже, скоро не будет — трудись, не ленись. Да учись. Охота поди учиться-то?

Олег кивнул.

— Но сейчас об этом как-то не думается: работать надо. Учиться — вечером. Или как-нибудь заочно. О военной карьере не думал? — Петр Игнатьевич вдруг поинтересовался.

Олег задержался с ответом. Отвлекся новой картиной: из кухни Леночка несла на широком фарфоровом блюде дымящиеся пельмени. Первому положила гостю — Олегу, потом папе с мамой, потом себе.

— Сибирские, — со значением посмотрела на Олега.

— Сибирские круглые, без ушков, — Олег пояснил, — а эти с ушками. — Он проглотил слюну и глаз не отрывал от приятного видения.

— А это правильно ты заметил, — поддержал Петр Игнатьевич, — Сибирские круглые, ушки у них загнуты и защипаны. Родом-то я оттуда, из Шадринска. В детстве, до войны еще, едал. Помню… Ну, перед пельменями, как говорят, и нищий пьет. Вам, Наташа с Леной, я не наливаю, а уж мы с Олегом…

— Мне бы тоже не надо, — Олег возразил. — Шампанского, в крайнем случае…

Хозяин замер с бутылкой в руке. Не глядя на Олега, осмысливал его слова. И не стал спорить:

— Ну, что же. Быть по сему. Только мешать с шампанским я тебе не советую.

Пельмени Олегу тоже всегда напоминали семью, босоногое детство… Стряпали они дома в Сибири, часто в ожидании гостей, и их приход обращался в праздник. Приходили с подарками для детей, говорили о них, хвалили и, как водится, предсказывали им светлое будущее. Вспоминали прежнее жилье. И, в общем-то жаловались на текущую жизнь и осуждали советскую власть. Встречу освещали чаркой и подступали сперва к холодным закускам — селедке, огурцам, соленой капусте. И громко смеялись, пели и спорили. Потом поводом была присказка — «перед пельменями и нищий пьет». Дальше уже шло «без повода»…

Пельмени были сочны и вкусны, и замечательно пахли. Леночка с мамой скоро пришли с новым дымящимся блюдом, опять разложили по тарелкам и под разговор о делах минувших священнодействие продолжалось.

— Ну, что, Олег, выйдем, покурим? — Петр Игнатьевич, наконец, задался вопросом.

Мельком Олег взглянул на тикающие стенные ходики, показывающие половину двенадцатого, сказал:

— Да я пока еще не курю, — виновато улыбнулся.

— Дак не надо и начинать! — воскликнула Наталья Федоровна. — Ничего хорошего в этом куреве нету!

Это уж так говорят: «пойдем покурим», — когда надо, потолковать «за жизнь». Олег понимал это. Вышли во двор. Гремя цепью, Джульбарс подбежал к хозяину, мордой уткнулся в колени. Видно, учуял: тот вынес ему кусок пирога. К Олегу собака не проявляла злобы, но не отзывалась и на его ласки.