«За нашу и вашу свободу!» Герои 1863 года - [86]

Ф. Рожанский — один из ее издателей — вспоминал позже, что вместе с Калиновским предпринимал своеобразные путешествия по краю. Переодевшись в крестьянские свитки, они пешком обходили село за селом, посещали ярмарки и базары и распространяли революционные издания, беседовали с крестьянами, раскрывая им правду, разъясняя, на чьей стороне она и как надо бороться, чтобы добыть землю и вольность. В Врублевский рассказывал друзьям, что ночами он ездил верхом по деревням, расклеивал газету на заборах и стенах домов. Другой современник указывает, что «Мужицкая правда» Калиновского расходилась в тысячах экземпляров, нагоняла страх на помещиков.

О революционной работе, проводимой Калиновским и его товарищами среди крестьян, в скором времени узнали царские власти. В секретной канцелярии гродненского губернатора было заведено специальное дело «О дворянине Калиновском, распространявшем возмутительные брошюры между крестьянами» Из этого дела видно, что Калиновский во время поездок по краю распространял среди крестьян свою газету. В начале октября 1862 года, проезжая из Якушовки в Гродно, он с повозки разбрасывал прокламации. Был отдан приказ о его аресте, но Калиновский исчез. Он перешел на нелегальное положение. Меняя квартиры и внешность, он скрывался под разными фамилиями. В описаниях полицейских он именовался и белокурым, и рыжим, и черноволосым. Народ надежно укрывал своего любимца.

К лету 1862 года революционные группы и кружки красных в Царстве Польском объединились и создали Центральный национальный комитет с местом пребывания в Варшаве. Он возглавил дело подготовки восстания. Образование Центрального национального комитета и опубликование его программы побудили Калиновского и его товарищей определить к ним свое отношение Для этого в конце июля в Вильно собрались руководители организаций в литовских и белорусских губерниях: К. Калиновский, Антоний Залеский, Эдмунд Вериго, Зыгмунт Чехович, Эразм Заблоцкий, Ян Козелл, Ежий Кучевский. Присутствовал также Нестор Дюлёран — служащий управления железной дороги, назначенный комиссаром Центрального национального комитета в Вильно.

На собрании Дюлёран внес предложение безоговорочно одобрить программу Центрального комитета и признать его руководящую роль. Его поддержали многие из собравшихся, но Калиновский, как вспоминает Кучевский, «возражал против всего, никому не дав говорить, поэтому мы его попросили, чтобы он разрешил нам сначала договориться между собой, а потом уже с ним вместе. Он согласился и ушел с заседания». Следовательно, Калиновский уже на первых заседаниях руководящего состава повстанческой организации убедился, что его радикальная программа многими не принимается. Однако и в большинстве, ему противостоящем, не было единства. После ухода Калиновского собравшиеся «не могли понять друг друга. Одни высказывались за немедленное восстание без всякой подготовки, другие говорили о необходимости подсчитать резервы, накопить силы».

Излагая позицию лиц, принявших участие в споре, Кучевский указывает, что Э. Вериго утверждал, что городское население, объединившись со шляхтой, в состоянии обеспечить победу восстания, и высказался за немедленное выступление. Шляхтич А. Залеский верил, что его сословие примет участие в борьбе. Ян Козелл играл роль самого крайнего революционера и полушутя заявлял, что и горшки в руках восставших — грозное оружие и медлить с выступлением нечего. Чехович не верил в возможность совместного выступления крестьян и дворян. Кучевский и Дюлёран решительно отстаивали программу «Руха» — завоевание независимости общими силами всех сословий, ведение пропаганды в национальном духе.

Калиновский согласился с тем, что весь народ надо поднять на борьбу с царизмом, и в этом его позиция внешне сближалась с программой «Руха». Но он хотел, по словам Кучевского, не дворянско-помешичьего восстания, а подлинно народного. «Калиновский, — продолжает не без раздражения Кучевский, — имея за плечами опыт общения с народом, искал в крестьянах, помнящих о страданиях крепостнического рабства, ту силу, которая сможет поднять народ на восстание, сделав его рыцарем, сражающимся во имя попранных человеческих прав.

Он ощущал биение этого пульса в крестьянах всей страны. Он намеревался действовать в этом направлении, и именно на этот исходный пункт он и указывал».

Собравшиеся руководители литовского движения в своем большинстве не согласились с Калиновским. Они были не в состоянии подняться до последовательного проведения революционно-демократических принципов и одобряли, несмотря на возражения Калиновского, программу Временного Национального правительства. Собравшиеся решили именовать революционный комитет в Вильно Литовским провинциальным комитетом и утвердили его печать с гербом Польши и Литвы и надписью по краю «Мужество и благоразумность»,

В газете «Знамя свободы» (№ 1 от 1 января 1863 года) — официальном органе Литовского провинциального комитета отстаивался революционный путь борьбы за национальную независимость и гражданские свободы. Только «силою равенства своих сынов» Может возродиться Польша. В качестве знамени восстания поднимался принцип равноправия всех сословий и вероисповеданий, без ущерба чьей бы то ни было собственности и свободы совести. Это означало, что Литовский провинциальный комитет придерживался компромиссной программы, принятой Центральным (комитетом, то есть восстановление Польши в «исторических» границах и проведение антифеодальных, буржуазных по своему содержанию реформ, но без ликвидации помещичьего землевладения. Эта программа была рассчитана на объединение в рядах единого национального движения всех сословий. Но если и в Царстве Польском ее половинчатость и ограниченность мешали развертыванию народного сопротивления, то в Литве и Белоруссии ошибки и недостатки этой программы были особенно очевидны и губительны. Как справедливо заметил Калиновский, это были «теории, лишенные практичности», и в Литве «они должны были пройти без влияния». Основной их недостаток Калиновский видел в слабости аграрной программы, а именно это было наиболее важно для края, где, как справедливо он заметил, господствовало сельское население. К тому же и национально-религиозные отношения в Литве и Белоруссии имели много отличных от Царства Польского черт, а их-то и игнорировала программа «Руха».