Молодая женщина кивнула.
– А если вы вызовите на подмогу солдат? – осторожно спросила она. – Я уверена, что они легко справятся с бандой.
– Допустим, я так и сделаю. Но что получится в итоге? В соседнем штате есть банда поменьше – Кривого Бена. Как только наша бравая солдатня перестреляет мерзавцев Кинга, Бен тотчас явится на его место. И я не уверен, что так будет лучше, потому что парни Кинга не трогают женщин и молодых девушек. И еще… – Гарри почмокал губами, высасывая дым из трубки. – Понимаете в чем дело, мисс, я уже не раз слышал от людей побывавших в тюрьме, что если заключенный не сможет постоять за себя сам, ему не поможет его друг, каким бы авторитетом среди заключенных тот не обладал… Кстати говоря, мисс, вы меня слушаете?
– Разумеется, да, – мгновенно ответила Абигайль.
Джоан плела венок. Ее быстрые пальцы ловко перебирали стебельки цветов, в то время как пальцы мисс Абигайль быстро «рассказывали» ей о чем-то. Девочка не смотрела на свое вязание, выполняя его автоматически, и сосредоточила все свое внимание на «вязании» мисс Абигайль.
Макс взял прутик и дотронулся до руки Джоан. Та чуть вздрогнула и подняла глаза. Пальцы Абигайль на секунду замерли.
– Я ничего… Я – так… – виноватым шепотом сказал Макс. – Вы говорите, говорите.
Он подпер щеку ладонью и со скучающим видом уставился на шерифа.
– … Но выход есть! – продолжал между тем свою речь Гарри Хепберн. – Этот выход – в разумном терпении. Пройдет лет пять-шесть, фермеры станут настоящими ковбоями, научатся толком палить из своих ружей, а их мальчики подрастут. Гейр Кинг может подчинить две сотни необученных военному ремеслу мужчин, но когда их станет шестьсот, Гейр Кинг умрет.
– А время, Гарри? – спросил Макс.
– Какое время?
– То, о котором вы говорите – пять-шесть лет. За это время мальчики научатся бояться, а их отцы – гнуть шею перед бандитами.
– Не научатся, – лицо шерифа стало твердым. – Я не позволю.
– А почему, допустим, должно пройти пять лет, а не семь или даже десять? – Макс нервно передернул плечами. – И, кстати говоря, как можно научить человека побеждать свой страх, если он вынужден постоянно гнуться перед мерзавцами?
– Ты глуп, Макс. Человека не сложно сделать смелым, если он знает, за что он рискует жизнью.
– За десять долларов, которые ему вдруг не захочется отдавать Гейру Кингу?
– За свободу, Макс.
Мисс Абигайль на секунду прервала свой бессловесный монолог с Джоан и взглянула на шерифа. В этом взгляде было что-то недоуменное, учительское и растерянное, а когда молодая женщина перевела глаза на Макса, тот вдруг подмигнул ей в ответ.
– Все так, Гарри, – Макс притворно вздохнул. – Быть рабом среди людей, мягко говоря, не совсем здорово. Но, говоря о свободе, вы забыли про одного человека.
– Про кого же?
– Про самого себя, шериф. Вы – да и я вместе с вами – выбрали себе уютное и тихое место над схваткой. Мол, время все расставит по своим местам. Но разве мы с вами и в самом деле местные боги, а не обычные люди? Вы наверняка уже вычитали в книжках, что самая трудная победа – победа человека над самим собой или, хотя бы, над обстоятельствами, которые часто окружают нас, как сеть. А как мы будем бороться с собой, шериф, если мы, по сути, вне игры?
– Такие рассуждения слишком часто становятся оправданиями для слабаков, – уверенно возразил шериф. – Что значит победа над собой и кто будет судьей в этой схватке, Макс? А что значат как какие-то там обстоятельства, если человек – не мямля, а именно человек – должен, просто-таки обязан, преодолевать их. И в первую очередь внешние обстоятельства, а не какие-то там придуманные им самим внутренние. – Шериф перевел взгляд на мисс Абигайль. – Совсем недавно я говорил вам о том, что не понимаю смысла молитвы, и вы, мисс, ловко поймали меня на том, что утром я все-таки молился. Браво, мисс Абигайль! Вы нашли во меня те, так называемые, внутренние обстоятельства, о которых только что упомянул Макс. Но давайте рассмотрим, что за чувства заставили меня сделать это…
– Не чувства, а обстоятельства, – напомнила Абигайль.
– К черту обстоятельства, я не боюсь никаких обстоятельств! – взревел Гари Хепберн. – А если у меня возникают какие-то проблемы с этими чертовыми обстоятельствами, я вынимаю свой кольт. Теперь что касается моей утренней молитвы, о которой я благополучно забыл. Я просто боялся, понимаете?.. – Гарри Хепберн на секунду замер, словно признание в слабости поразило и его самого. – Да, я просто боялся, но опять-таки боялся не за себя, а за Джоан. Чарли постарался убедить меня, что в предстоящем деле с Гейром Кингом нет никакого риска для девочки, но Джоан все-таки только ребенок. Может быть, очень ловкий, очень смелый, но не совсем умный. Теперь ответьте мне, что такого унизительного в том, что я трусил за Джоан и просил за нее у Господа Бога, в которого искренне верю?
Макс перебирал тонкие ветви сухой яблони, с каким-то особым вниманием рассматривая их. Он с треском сломал пару веток и бросил их в костер.
Шериф внимательно смотрел на лицо Абигайль Нортон.
– Ну?.. – строго и уже с добродушной улыбкой спросил он. – Что же вы скажете, мисс Абигайль?
