За краем Вечности - [42]

С прибытием на борт «Чёрной Жемчужины» на небе затеплились первые просветы, предвещающие восход солнца. Стивенс был отправлен в корабельный карцер дожидаться дальнейших допросов. Свежий ночной воздух трепетал подобранными чёрными парусами, что-то ненавязчиво позвякивало в такелаже. Едва штормтрап оказался за спиной, я стала чувствовать себя сильнее, словно в неприступной крепости — «Жемчужина» и была таковой. Мало кто осмелится бросить вызов самому грозному кораблю Испанского Мэна, а если и осмелится, разве что из безрассудства и глупости. Впрочем, встречаться с подобными глупцами не хотелось никому, поэтому едва все группы разведки оказались на борту, Джек приказал сняться с якоря.

Корабль полз к горизонту медленно, неохотно, словно злосчастный Нью-Провиденс не желал отпускать поднявших бучу гостей, в добавок забравших губернатора Стивенса в плен. Широкий кильватер прочертил длинную дугу до бухты, провожающей корму «Жемчужины» голосами пробуждающихся птиц. Палуба была молчалива как никогда — любой шум мог привлечь внимание возможных преследователей к кораблю, что ещё прятал чёрные паруса под сенью ночи. Однако, на горизонте всё отчётливее проступала розоватая полоса восхода, поднимающая над собой бледно-рыжую зарю, на фоне которой шмыгали юркие птички. Утро теснило ночную тьму, полоса света играючи легла на форштевень и поползла по палубным доскам, соскочила с полубака, выпустила из темени фок- и грот-мачты, и наконец легла на ладони, расправленные на планшире левого борта. Я вскинула голову к солнцу, вдыхая запах нового дня. Усталость брала верх над выдержкой и нервное напряжение сдавало позиции. Едва внутренний голос сообщил, что можно перевести дух, навалилось всё сразу: корсет, впивающийся в бока, свежие ссадины и моральный ступор. Во мне не осталось почти ничего от грозной «пиратки», которая ещё совсем недавно кидалась угрозами направо-налево. Но удивляло иное: абсурдной казалась сама мысль, что именно я была той суровой, свирепой фурией, скачущей по крышам экипажей. Экстремальные ситуации всегда пробуждают холодную уверенность, но в данном случае это было слишком по-новому. Этот мир, эти события стали менять и мироощущение, и физические возможности. Чего нельзя сказать о треклятом любопытстве, которое упрашивало в очередной раз сунуть нос в капитанские дела. Как бы то ни было, Джек Воробей сам напрашивался на новую серию выпытываний правды. Извечные туманные ответы, хитрые ухмылки, ужимки и хождение вокруг да около не могли не подогревать интерес. Теперь же моральная необходимость узнать ответ возросла вдвое: всплывшие подробности яснее ясного сообщали, что он что-то скрывает. Некая Роза Киджера, умершая пятнадцать лет назад, чей дневник он так жаждет отыскать явно не была желанным предметом обсуждений. Но некто, нынче сидящий в корабельном карцере, как показалось, был совершенно иного мнения — Стивенс не хотел упускать возможность выговориться кому-то по поводу давно минувших времён. А мне же не хотелось упустить шанс раскрыть планы Джека. Таким образом сама судьба толкала нас на взаимовыгодные переговоры и упустить такую возможность было бы ни больше не меньше неразумно. Нужно лишь дождаться, когда наступит благоприятный момент.

Долгожданный отдых в каюте как никогда вдохнул новые силы и пробудил к жизни. Когда пришлось разлепить веки и подняться с уютной койки, небесное светило уже вовсю опаляло окошки бронзово-жёлтым светом и на выцветших занавесках плясали солнечные зайчики. Волны сгребли за горизонт Нью-Провиденс и аквамариновое необъятное пространство воды вычистилось от чёрных точек островов. Разгар дня побуждал выйти из душного помещения каюты, и я охотно поддалась желанию. Команда лениво перебранивалась, и выполняла привычную работу как сонные мухи. Головы большинства из них покрылись какими-никакими уборами, от бандан до краденных штатских двууголок. Об отсутствии нечта подобного довелось крепко пожалеть и мне: как никогда жаркое карибское солнце напекало голову.

Едва я показалась на палубе, меня под руку подхватил мистер Бергенс, который всё время будто и делал, что искал мою персону.

— Славно, что ты здесь, мисси! — причмокнул он, навязчиво потянув меня к камбузу.

— В чём дело, Бергенс? — я поддалась просьбам следовать за ним и вскоре мы очутились на корабельной кухне.

— Как в чём? — поразился кок, развернувшийся ко мне так неожиданно, что мы чуть не стукнулись лбами. — Время обед готовить! — и вручил мне увесистый половник. В маленьком кухонном помещении уже бурлила вода в массивном чугунном чане. Высадка в Нассау, как ни крути, повлекла за собой положительные последствия, в том числе на борту появился запас более разнообразных продуктов. Из каких-то своих соображений мистер Бергенс взвалил на мои плечи обязанности по варке курицы, а сам принялся шинковать какой-то диковинный овощ. Впрочем, навалившаяся работа была не столь утомительна, разве что в камбузе было ещё жарче, чем снаружи — возможно, именно поэтому повар решил не заморачиваться и поставить меня на своё место — а сам спустя минуту скрылся где-то за дверями. Это показалось странным: почему же разговорчивый повар не соизволил выпытывать рассказ о взятии Стивенса? Это вовсе не в его стиле. Впрочем, он тоже непосредственно участвовал в вылазке, а следовательно, устал и мог банально отправиться высыпаться в кладовке. Что поделать, если такова пиратская сущность — облегчить свою жизнь и заткнуть остатки совести долгожданным отдыхом.