За краем Вечности - [194]

Голоса сзади подгоняли, как плети, и я с замиранием сердца думала, что в следующий миг вместо приказов остановиться, нас догонит стайка пуль.

Словно в ответ на проснувшиеся страхи, совсем рядом прогремело:

— Довольно! — и ощутимо грохнул выстрел.

В ушах зазвенело. Мир замедлился. Взгляд едва успел скользнуть левее, туда, где на краю соседнего проулка выросла подмога наших врагов — ещё один отряд красных мундиров — и на фоне этого зрелища предстала падающая на бегу фигура человека совсем рядом со мной. Полдюжины ярдов тело неосознанно пробежало по инерции, и только тогда я резко, боком затормозила, практически синхронно со всей командой. Взгляд остервенело метнулся назад и рассеянно выхватил на фоне двух приближающихся волн мундиров Джека, распластавшегося посреди мостовой. Он отчаянно пытался подняться — но простреленная нога подвернулась, и кэпа занесло набок. У меня оборвалось сердце. Но, даже снова упав на мостовую, он не сдался и на четвереньках пополз вперёд. Из-под него растекалась бордовая лужа крови, заполняющая расщелинки между камнями мостовой, и каждое движение усиливало кровотечение. С окровавленной одежды взгляд переметнулся к его лицу. Его безвыходный взгляд соприкоснулся с моим в тот момент, когда я кинулась обратно, за ним. Но две толпы красных мундиров настигли капитана одновременно, перекрыли от взора.

— Дже…! — не успело с губ сорваться отчаянное восклицание, как воротник врезался в горло: чья-то сильная рука потащила за шиворот прочь. Я едва смогла собрать заплетающиеся ноги и тщетно задёргалась, пытаясь вырваться из хватки. Царапалась, махала кулаками, ничего не видя перед собой кроме Джека в луже собственной крови, рвалась к нему, кричала, пока свои же матросы не заткнули рот. Упала, и несколько метров, причиняя жуткую боль, меня протащили по земле за ворот рубашки. Несколько поворотов сменилось перед глазами, и хлопнула дверь амбара. Меня затолкали внутрь, зажали рот и уронили на стог сена. Дверь закрыла от нас свет, и только несколько окошек под потолком освещали грязный земляной пол, насыпи соломы и загоны, из которых с любопытством выглядывали широколобые морды лошадей. Я тихо завыла и рванулась было к двери, путаясь в соломе и пачкая руки в земле. Но кто-то схватил за плечи и опрокинул на спину.

— Успокойся, слышишь?! — зашипел мистер Хоггарт сквозь зубы. Я прикусила губу до боли и пискнула обречённое «Там остался Джек!»

— Если вернёмся за ним, нас всех перебьют как слепых котят! — сплюнул Гренвилл.

Я в отчаянии поймала взгляд мистера Гиббса, но тот тяжело, с видным усердием покачал головой:

— Вспомните кодекс, мисс Оксана.

— Кодекс! — я всплеснула руками. — А если бы вместо него подстрелили вас, вы бы тоже так говорили? — я отчаянно заозиралась между печальными и серьёзными лицами: — Вы все с ума посходили! Джек столько для вас сделал! Он вас столько раз спасал! Это он вернул нам «Жемчужину»! Это он прошёл через отмель, чем сохранил наши жизни! В конце концов, вы регулярно пьёте за его счёт! И после этого бы бежите, бросив его, как трусливые крысы?!

— Да пойми, если бы мы вернулись, нас бы всех укокошили!

— Мисс, мы не бросим кэпа, мы попробуем сделать всё возможное, но для этого нужно выждать время. Иначе у нас не будет шансов.

Я прикусила губу до крови, забиваясь в угол и подгребая к себе сено.

— Ненавижу, — прошипела я сквозь зубы, сжимая в руках острые жёсткие стебли засушенной травы.

Я затравленным зверьком таращила глаза в темноту конюшни, бессмысленно слушала стук копыт, фырканье лошадей в денниках и редкое ржание. Над каждым загоном находилось своё окошко, и сквозь эти окна можно было судить о прошедшем времени. Сумерки сгустились, и лучи закатного солнца постепенно покидали конюшню. Я не могла ни о чём думать, кроме участи моего Джека. В воспоминаниях раз за разом прогонялся момент выстрела и отчаянный взгляд Джека. Я слишком хорошо знала, что королевские солдаты делают с пиратами. Ежели мы успеем его спасти до исполнения приговора, своё дело может сделать кровопотеря. Страх за его судьбу перекрещивался с лютой ненавистью к Анжелике, которая привела мундиров, и я красочно представляла, как вгоняю кинжал в её горло по самую рукоять.

Темнело. Дверь заскрипела, и я подняла измученный взгляд. Гиббс, придерживающий приоткрытую дверь, коротко и лаконично пояснил:

— Пойдёмте.

Из амбара мы выбрались, когда солнце уже затягивало свои последние лучи за горизонт. Я шла молча, подрагивая и стуча зубами от холода и перенапряжения. В памяти дорога до пристани не сохранилась. Забытье исчезло только когда перед ногами заблестела вода. Я моргнула и подняла голову: впереди расстилалось море, а совсем рядом был приглашающе перекинут трап с берега на «Жемчужину». Я замерла как вкопанная. В вечерней дымке тумана, подсвеченные скудными лучами, уходили к горизонту два корабля. Мышцы свело оторопью. Рука молча вытянулась по направлению к матросам. Они не сразу поняли, но потом кто-то положил на ладонь подзорную трубу. Я раскрыла её рывком, приставила к глазу и поджала губы. Линзы навелись на два судна — столь знакомых и ненавистных. Они уходили в сторону заката, а на их кормах, как насмешка, прощально виднелись названия: «Августиниус» и «Неудержимый». На сердце тяжёлым камнем легла безнадёжность. Я сильным, злобным движением схлопнула зрительную трубу и сжала её ствол в кулаке.