За кормой сто тысяч ли - [29]

Анткор-Ват стоит близ стен еще более древнего города храмов Ангкор-Тома. Этот город в плане представляет собой квадрат, каждая сторона которого превышала три тысячи метров. По всему периметру этого квадрата шел ров шириной сто метров, а за ним возвышалась мощная кирпичная стена красно-бурого цвета, за которой в свою очередь было еще одно кольцо укреплений — огромный земляной вал. Через рвы было переброшено пять мостов, и вдоль парапета этих мостов в две шеренги выстроились каменные герои и боги. Мосты вели к пяти огромным тронным воротам с центральными башнями, на стенах которых были высечены человеческие лики.

В самом центре Ангкор-Тома, в скрещении четырех главных дорог, возвышался пирамидальный храм Байон, увенчанный башней. Со стен башни глядели вдаль колоссальные лики, широконосые, с чуть раскосыми глазами и спокойной улыбкой на толстых выпяченных губах.

Храм вписан был в прямоугольник сводчатых галерей, к которым снаружи примыкала еще одна галерея, полусводчатая, на легких и изящных колоннах. На стенах этих галерей выбиты рельефы; сцены на мотивы индийской мифологии сочетались здесь с каменными притчами о подвигах царя-основателя Ангкор-Тома. Вокруг храма стояло пятьдесят башен, и дерзкая фантазия кхмерских ваятелей превратила этот многобашенный пояс в каменные джунгли.

Ангкор-Ват («Пагода столицы») был еще великолепней Ангкор-Тома. За рвом и стенами на широких трех каменных террасах, обрамленных галереями, стоял колоссальный храм с четырьмя многоярусными башнями по углам и такой же, но гораздо более высокой башней в центре. Галереи Ангкор-Вата — это высеченная на твердом песчанике древнеиндийская мифология — тут и сцены из войны бхаратов, и подвиги Рамы, и его скитания в поисках прекрасной супруги, похищенной коварным царем обезьян Сугривой, и пятьсот пятьдесят перевоплощений Будды.

Впечатление изумительной цельности и величия оставляет этот ныне сильно разрушенный храм храмов, в котором высшего расцвета достигло мастерство безвестных зодчих Камбоджи…

Итак, обычно, не заходя в гавани Камбоджи, флотилии Чжэн Хэ следовали вдоль берегов этой страны к Яве или Суматре.

Путь к Яве

Вблизи мыса Падаран, где вьетнамский берег круто поворачивает на юг, корабли покидали прибрежные воды, и кормчие, взяв курс на юг, шли через Южно-Китайское море к Сингапурскому проливу или к Яве. В первом случае, минуя узкий проход между Малаккским полуостровом и островом Бинтан, корабли вступали в воды, омывающие центральную часть северного берега Суматры. Во втором случае флотилии через пролив

Каримата следовали к северному берегу Явы, а затем ложились на западный курс и, идя вдоль этого берега, вступали в суматранские воды у восточной оконечности Суматры; далее мимо берегов Саньфоци-Шривиджаи флотилии шли на северо-запад.

У выхода из пролива, отделяющего Суматру от острова Бинтан, оба ответвления морского пути сливались и далее вплоть до Цейлона маршрут проходил по единой трассе (см. карту на стр. 98).

Та часть Южно-Китайского моря, которая заключена была между берегами Камбоджи на севере, Явой на юге и Калимантаном (Борнео) на западе и которую пересекало яванское ответвление трассы, была усеяна множеством островов, мелей и рифов; особенно их много было между оконечностью Малаккского полуострова и западным берегом Калимантана.

Почти все эти острова были необитаемы. Многие из них служили тайным убежищем пиратов с Суматры и с островов Малаккского пролива, и для одиночных кораблей воды эти были смертельно опасны. Но спутникам Чжэн Хэ пираты не попадались.

Пустынны были ослепительно белые полосы отмелей, где на горячем песке нежились сотни огромных черепах. И мирная охота на черепах была куда приятнее стычек с морскими разбойниками, вооруженными отравленными стрелами.

Корабли проходили между архипелагами Анамбас и Натуна и поворачивали далее на юго-восток. На острове Цзяланьшань (вероятно, это современный остров Лему-кутан) у северо-западной оконечности Калимантана после десятидневного перехода от берегов Тьямпы флотилия запасалась водой и топливом. На этом острове, сплошь покрытом густым лесом, в 1292 году по пути на Яву останавливались корабли злосчастной армады Хубилая. Сотню больных цингой и тропической лихорадкой матросов и солдат пришлось оставить на берегу острова, и этим людям уже не суждено было возвратиться на родину. Они прочно осели на острове, и потомки этих невольных переселенцев радушно встречали своих соотечественников. Затем путь шел к проливу Каримата; за ним начинались уже яванские воды. Корабли медленно приближались к низким берегам Явы.

Прекрасная Ява

Становой хребет этого длинного и узкого острова — пояс гор с многочисленными вулканами (их на Яве сотни), действующими и потухшими. В котловинах, которые образовались по линиям глубоких расколов, в глубине этого пояса и на его окраинах, а также в низкогорье вдоль южного берега и на широких аллювиальных равнинах северного побережья яванцы еще в древности отвоевали у тропических лесов и джунглей немало сказочно плодородных земель. Особенно основательно они потеснили лес в центральной части острова. Однако в то время, когда флотилии Чжэн Хэ посещали его берега, население здесь было далеко не столь многочисленное, как в наши дни. Два — два с половиной миллиона человек проживало тогда на Яве (ныне население этого острова пятьдесят пять миллионов), и главные «сгустки» населения были в те времена на невысоком плато у южного берега, в районе современной Джокьякарты, и на северных равнинах, орошенных водами многочисленных рек. На западе, в непроходимых лесах Сунды, и на востоке, в области вулканического высокогорья с исполинскими вершинами Семеру и Раунг, население было очень редкое, и сундские племена на много веков отстали от своих сородичей в Центральной Яве. В серединной части острова находились очаги яванской цивилизации, и на юге на высокой равнине Кеду, на территории древнего царства Матарам, в VIII и IX веках яванцы создали города, храмы и дворцы, которые по величию архитектурного замысла и по монументальной стройности ансамблей ничуть не уступают Ангкор-Тому и Ангкор-Вату. Камень, медь, листья локтаровой пальмы в IX веке запечатлели первые литературные произведения на древне-яванском языке кави, одном из языков индонезийской (малайской) семьи. По мотивам индийского эпоса были созданы поэмы, истоки которых имели, однако, яванское происхождение, а в середине XIV века поэт Прапанса в яванской «Илиаде» — «Нагаракретагаме» дал развернутую панораму Явы эпохи монгольского вторжения и быстрого возвышения царства Маджапахит, ядро которого находилось к северу от горного пояса Центральной Явы. Ява была в гораздо большей степени, чем Тьямпа, страной удивительных, порой кричащих контрастов. Она слыла житницей стран южных морей; на ее землях, обильно увлажненных муссонными ливнями и водами оросительных каналов, собирали ежегодно три урожая великолепного риса, царские амбары ломились от всяческих припасов, и в то же время множество голодных, — изможденных людей просило подаяние на дорогах. Рядом с каменными джунглями Боробудура и у стен пышных дворцов Маджа-пахита, столицы царства того же названия, лепились жалкие бамбуковые хижины. Вся земля принадлежала царю, и хотя скованные круговой порукой сельские общины — десы — цепко держались за свои наделы, но они вынуждены были свозить значительную долю урожая в царские зернохранилища и кормить несметную орду феодальных властителей различных рангов и степеней.