За колымским перевалом - [81]

Настойчиво зазвонил телефон.

— Извините, Тихон Матвеевич, Магадан, — Лисянский взял трубку.

— Ну, что у тебя, Воробьев? Короче. Понял. Объясни ему… Подожди, не тарахти! Объясни ему, что мы не можем отвлекать людей с Ветренской партии, она же на рудном золоте! Ну и что? Читал я решение обкома. Таких решений мы получаем дюжину каждый год. Твое дело доказать в главке, что третью партию на россыпь нам некуда ставить. Все. Вечером звони домой.

У Смелекова создалось впечатление, что последние слова Лисянский говорил излишне громко, явно для него. Лисянский положил трубку, отключил телефон, вызвал секретаря и предупредил, чтобы к нему никого не пускали. Подошел к столу, на котором Гавришин разложил карту, потер руки.

— Сейчас я покажу вам весь район, — он подвинул карту так, чтобы центральная часть ее оказалась рядом со Смелековым. — Вас как нового первого секретаря, конечно, интересует прежде всего вопрос: почему мы, геологи, сегодня не находим таких же богатых россыпей, как десять лет назад?

Лисянский очень долго рассказывал о геологической обстановке в районе, о трудностях в работе экспедиции, умело вставлял в нужный момент факт, свидетельствующий о той роли, которую сыграла экспедиция, им руководимая, и он лично в поисках первого золота на Теньке. Все это было Достаточно хорошо известно Смелекову, но он не останавливал геолога и слушал с видимой заинтересованностью, пытаясь по отдельным фразам, деталям, по интонации уловить, действительно ли сам Лисянский убежден, что месторождения, обнаруженные им еще в тридцатых годах, в основном отработаны, что остальная территория района, за исключением «зон Лисянского», не имеет устойчивой перспективы на россыпное золото, и что Тенька — провинция рудно-золотоносная. Последнюю мысль Лисянский внушал секретарю райкома особенно настойчиво.

Лисянский понимал, что Смелеков не случайно так внимательно и охотно слушал его пространное сообщение, что за время поездки по приискам он хорошо узнал действительное положение дел и теперь пришел, чтобы проверить прочность фундамента, на котором стоит он, руководитель геологической экспедиции, прежде чем хорошенько все перетряхнуть, как уже сделал он это у горняков. Затем он двинется в геологоразведочные партии, чтобы там, на месте, с такой же дотошностью проверить и перепроверить все то, что выложит ему сейчас начальник экспедиции.

Смелеков поднялся, обошел стол и сел напротив Лисянского.

— Насколько мне известно, — Смелеков пристально посмотрел ему в глаза (Лисянский уже знал эту его привычку вот так внимательно, в упор смотреть на собеседника в ожидании ответа), — не все геологи вашей экспедиции придерживаются данной точки зрения. Некоторые считают, что экспедиция потеряла перспективу в поисковых и разведочных работах, что руководство направляет практическую деятельность разведчиков, излишне полагаясь на фортуну, на интуицию, — Смелеков Заметил, как вытягивается лицо Лисянского, — что никто в экспедиции не занимается глубоким изучением геологического строения района в целом, а сама экспедиция, хотя и должна, но не является центром координаций и обобщения геологической мысли. По этой причине вряд ли можно серьезно полагаться на отстаиваемую руководством экспедиции, но по сути своей — голословную оценку золотоносности Теньки.

Лисянский торопливо рылся в памяти: «Знакомые слова! Кто мог ему так сказать?.. Вспомнил!»

— В подобном направлений любил когда-то разглагольствовать тургеевский главный геолог Барбис, Угадал?

— Не совсем, — Смелеков вынул из папки газетную вырезку.

— Ах это! — облегченно вздохнул Лисянский и обратился к Гавришину: — Иван Семенович, принесите протокол технического совета. Ну, того! Помните, по той статье.

Гавришин торопливо вышел из кабинета.

— Абросимов сам передал вам свой журналистский опус? — спросил Лисянский.

— Нет, я его еще не видел.

Вошел Гавришин, положил перед Лисянским папку. Лисянский обиженным тоном медленно произнес, не глядя на Смелекова:

— После таких обвинений, если они справедливы, министры стреляются или уходят в отставку.

Смелеков недовольно свел брови, ему не понравилась показная высокопарность слов Лисянского. Тот заметил это, но продолжал спокойно:

— Выступление газеты мы рассмотрели на техническом совете с участием геологической общественности. Вот протокол, а вот ответы в обком, редакцию газеты, райком и главк.

Смелеков подержал бумаги на ладони, словно взвешивая их, и снова в узком прищуре сверкнул его колючий взгляд. Он пробежал материалы глазами и сложил в папку.

— Хорошо. Вернемся к этой статье, после того как я встречусь с ее автором.

— Абросимов у нас не работает, — сказал Гавришин.

— Вот как? Где же он сейчас?

— В Магадане. В научно-исследовательском институте.

— Надеюсь, не швейцаром?

Лисянский поморщился: «Все-таки ты еще мальчишка!»

— Защитился. Кандидат наук, — сказал Гавришин.

— Кто же двинул демагога в науку?

— Не знаю, кто дал ему такую характеристику, — капризно оттопырил нижнюю губу Лисянский, — правда, амбиции его непомерны, но в целом — думающий человек.

— Я повторил ваши слова, — Смелеков вытащил из папки последний лист протокола техсовета, прочитал: — «Техсовет отмечает, что изложение большинства фактов носит субъективистский, демагогический характер». Не поленюсь, наведуюсь к нему. Не скрою, Бронислав Владимирович, статья Абросимова заставила меня кое над чем призадуматься.