За колымским перевалом - [56]

Тарков сидел недвижно, придавленный тяжестью происходящего. Он знал — его Дальнею поднимет первым.

Дальнов не дал ему сказать ничего из того, что было намечено Тарковым еще в райкоме и по дороге в Магадан. Едва он разложил бумаги на трибуне, Дальнов сухо бросил;

— Можете сложить обратно свои тезисы, Сергей Валентинович. И вообще, товарищи секретари, давайте условимся: речи вы можете писать заранее, во держите их в папке. Объясните коротко, почему в Тенькинском районе практически ничего не сделано из мер, намеченных на областной партийной конференции?

…Потом Тарков не мог вспомнить ни вопросов, которые задавал ему Дальнов, секретари обкома, ни своих ответов и объяснений. У него не было сил подняться, когда Дальнов объявил совещание закрытым. Все уже вышли. Тарков с трудом заставил себя встать и, стараясь идти спокойно, направился к выходу. Ему казалось, что и сейчас Дальнов сверлит своим взглядом, как буравом, его затылок. «За что же меня, — шептал он беззвучно, — как мальчишку! Сколько лет все вокруг дружно, наперебой кричали «ура», а теперь он спрашивает меня, почему я не успел? А все, что мы сделали при Дальстрое, отбросить? Перечеркнуть?»

Тарков опомнился в коридоре, поднял голову — перед ним была дверь кабинета заведующего промышленным отделом. Он толкнул ее. Кабинет был пуст. Тарков вошел, ему захотелось побыть одному, собраться с мыслями, «философ! — зло думал Тарков, расхаживая по кабинету. — Развитие производительных сил в горной промышленности опередило сегодня развитие производственных отношений». Только вот изречь прописную истину из учебника — еще не значит, изменить эти отношения. Вчера объявился, а сегодня хочешь на белом коне победным галопом скакать? Посмотрим, что пропоешь через год-два!»

В кабинет вошел Десницкий, коротко глянул на Таркова, подошел к книжному шкафу, с деловым видом принялся перебирать папки.

— Чего молчишь? — сдавленным голосом спросил Тарков.

Десницкий резко повернулся, бросил папку на стол.

— Ты ошалел, Сергей Валентинович, вот что я тебе скажу! Только не знаю от чего. Или потому, что не спал ночь, или…

— Договаривай.

— Или растерялся, когда жизнь потребовала от тебя конкретных действий.

— Зато вы на действия скоры. Только, по мне, не действия это, а мордобой.

— Жаль мне тебя, Сергей Валентинович, я думал, что ты заблуждаешься, а ты…

Последние слова Десницкого резанули по самому больному. Тарков медленно опустился на стул, с трудом передохнул.

— Подожди, Иван, — тяжело заговорил он. — Давай уточним. Мы же с тобой столько лет… Ты же знаешь меня. Ты видел все, что я делал в районе. И вообще, обком меня в чем-нибудь упрекал? Осуждал когда? Теперь все вспомнили, и праздники, и банкеты. А для кого я устраивал эти «коллективные попойки»? Вы же меня При Басурмине на трибуну тащили, в президиум сажали. Значит, тогда я все делал правильно? А теперь все вы умылись живой водой и народились заново! Вывернулись наизнанку и стали другими. Значит, и я… тоже должен выворачиваться?

Тарков вскочил, заметался по кабинету, остановился около стола и кулаком грохнул по крышке.

— А я не хочу выворачиваться! Я был и буду таким, как есть! Я иду по жизни одной дорогой, я единый человек, из одного материала вылепленный, что шкура, что нутро, что печенка! Выверни меня — я и там такой же. А ты, оказывается, под кожей совсем другим был? А завтра вместо Дальнова — Близнов или Тьмутараканников придет, ты опять наизнанку вывернешься? И от меня этого потребуешь? Чего молчишь?

— Сказать? — спросил Десницкий, не поднимая головы.

— Давай! Не стесняйся!

— Действительно, тебя я знаю давно. Погоны полковника НКВД, которые ты надел перед войной, переродили тебя. Прогнил ты весь насквозь за те годы. Я знаю, что ты ответишь, и все же спрошу: зачем ты позволил Взвалить на себя ответственность за судьбы тысяч людей, если они совсем не нужны тебе и не интересны, если они для тебя — лишь средство?

Тарков медленно повернулся и, осторожно переступая ногами, как будто шел по проволоке, направился к окну. Не оборачиваясь, глухо проговорил:

— Умный ты, Десницкий. Далеко пойдешь, раз сумел так быстро уловить недосказанное в речах Дальнова.

В кабинете установилась тягостная тишина. Было слышно, как за дверью, в приемной, пулеметом строчит пишущая машинка. Тарков быстро пересек кабинет, но у порога остановился, отрывисто бросил:

— Буду ждать, Иван, в районе, дела тебе с радостью передам.

— Дурак! — не сдержался Десницкий.

— Ну вот, наконец-то поняли друг друга! — хрипло рассмеялся Тарков и вышел из кабинета.

Прямо из обкома Тарков направился в главк, к своему старому другу Савельеву, о которым вместе приехал в Магадан. Работал тот в техническом управлении главка, работа ему нравилась, но годы брали свое. Да и проводимая в области перестройка системы управления промышленностью не принималась его сознанием, он твердо решил? как только подойдет время льготной пенсии, в тот же год уедет на материк, Тарков застал Савельева в кабинете. Они обнялись. Савельев изучающе поглядел на Таркова.

— Эге, да на тебе, Сережа, лица нет. Тебя на электрическом стуле не поджаривали? Ну, молчу! Вижу, что плохо. Садись, сейчас мы чайку похлебаем, как когда-то в тайге. Не забыл? Успокоишься чуток и все расскажешь.