За колымским перевалом - [35]

— Жесткую, но не жестокую! И жесткость должна быть степенью справедливой, твердости. А если наказывать решили всех, то какая мера партийного воздействия будет применена к Тургееву?

— Что Тургееву? — переспросил Тарков и зло уставился на Кубашова.

— Вот именно, что ему? Горное управление тоже работает не в графике.

— Тургеев получит свое в главке. И в обкоме, как член ревкомиссии.

Кубашов резко поднялся.

— Все равно, я считаю такое решение перегибом. Это не что иное, как массовое избиение кадров. Отрыжка Дальстроя!

— Короче! — выкрикнул Тарков. Он медленно поднялся со стула и так же медленно выпрямился.

— Я считаю, надо прежде определить конкретные цифры, которые будут считаться планом ли, заданием, не суть важно, но которые будут являться твердой, не подлежащей изменениям целью для каждою директора.

— Да что это такое! — выкрикнул Дубовцев. — Мы отчеты слушаем о работе приисков или опять обсуждаем планы? Пусть выполняют утвержденные каждому планы… то есть задания бюро, — поправился Дубовцев под насмешливый шум в кабинете и громко закончил. — Пусть выполняют наше задание, и никто не будет их дергать.

— Как, например, на прииске «Восточный»? — спросил Жарченко.

Тарков выхватил из стакана всю пачку цветных карандашей и стукнул ими по столу.

— Тихо! — повернулся к Кубашову. — Ты настаиваешь, на своем возражении?

— Категорически!

— Ну что ж, горнячки, спасибо скажите мэру района. Убедил. Рассудительный он у нас. Но смотрите у меня, Июль провалите — пощады не будет никому. А на плановом бюро обсудим отчет Кубашова о том, как райисполком руководит старательскими артелями.

Гончаренко, спустившись с сопки, тем же быстрым ходом двинулся по краю террасы. Вдали показался конус промытой тали, на вершине которого торчала фигура охранника с карабином. За отвалом слышался грохот, металлический вой и визг работающего промприбора. Гончаренко подождал, пока вагонетка с пустой породой медленно поднимется кверху, опрокинется, вывалив галю, и так же медленно сползет вниз. Поднял один из голышей, скатившихся к ногам, кинул в охранника. Удар пришелся по спине, охранник отпрянул в сторону, Вскинул карабин, звонко щелкнул затвором. Испуганно моргая выгоревшими, белесыми ресницами, уставился на человека, выглядывавшего из-за валуна.

— Ты что, так твою-разэтак… извилину в мозгах потерял? — заорал он, узнав Гончаренко, но все еще не отводя ствола карабина.

— Заткнись, шалава! — Гончаренко спрятал голову за камень и погрозил кулаком;—Убери свою музейную фузею, прибьешь ненароком.

Охранник скатился по сыпучему склону отвала, без умолку сыпя отборным матом.

— Зачем сюда суешься? Кричал охранник, пытаясь дотянуться кулаком до зашибленного места на спине. — Я ж тебе, недорезанный фашист, русским языком говорил. Не базарь здесь! Чего приперся? Завалить хочешь?

— Умолкнешь или нет, ублюдок детдомовский! — прохрипел Гончаренко. Схватил охранника за рукав, силой усадил на землю. — Ты сам провожал Вдовина?

— А что? — испуганно съежился вдруг притихший охранник.

— Сам или не сам?

— А то как же, все было, как уговорились.

— Кто с ним еще в кабину сел?

— Никого. Один он уехал. А что?

— А то… тебе через плечо, — прошипел Гончаренко, у негр перехватило горло. — Сдуло твоего Гаврилу. Не было его в Магадане. Не приехал туда.

— Чего брешешь? Не могет того быть! Породи, а может, на трассе застрял? Шестьсот верст по тайге, это тебе не по асфальту кандибобером прошвырнуться. Может, что с лесовозом стряслось?

— С каким лесовозом?

— Ну с тем, на котором Вдовин укатил.

Гончаренко вскочил, но тут же упал на колени, прячась за валун: —Разве он не на «хозяйке» уехал?

— Какая такая, едрене-фене, «хозяйка», — охранник кинул на землю карабин, прижался спиной к камню, потер больное место. — Опять коробка скоростей рассыпалась. Хорошо, что лесовоз из тайга неожиданно заявился на участок. Шофер, понимаешь, сам себе зуб плоскозубцами вырвал. Треснул зуб: кость грыз. Ну и разнесло ему всю щеку.

— Да катись ты к… с его зубом! — крикнул Гончаренко, глаза его округлились. Он сдавил ладонями виски, на минуту притих, раскачиваясь телом. Неожиданно выпрямился, вскинул голову.

— Вот что, батя, — заговорил он быстро, решительным тоном, прежней растерянности не было и следа, — через час ты сменишься и жми что есть духу на прииск. Выясни в гараже, где лесовоз, где Вдовин.

— Гараж-то на кой хрен мне нужон?

— Я встретил в поселке Игната Шустрого, он на «ЗИЛ-150» в Магадан рейс сделал. На двести восьмом километре видел лесовоз, который врезался в скалу за мостом. Глянул в кабину — пустая была.

Охранник поднялся до середины отвала, когда услышал короткий свист Гончаренко. Вернулся.

— Вот что, батя, — Гончаренко поправил карабин на спине охранника, — фирму свою на замок, пока отбой не дам, Золото на промприборе не трогать, ни грамма, ни крупицы, уразумел?

Охранник, занятый своими мыслями, молчал…

— Не вздумай петлять, как сломанная швейная машинка! — угрожающе прохрипел Гончаренко. — Попробуй только переметнуться, задавлю как щенка.

— Это ты брось, — отмахнулся охранник, упорно отводя в сторону бегающий взгляд. — С чего это ты взял?