За и против кинематографа. Теория, критика, сценарии - [34]

Долгая серия кадров с телеэкранами, показывающими различные соревнования. Лишь ограниченность человеческих возможностей не позволяет видеть всё и одновременно, или, по крайней мере, видеть все эти соревнования.

Но почему они готовы понимать лучше, чем фильм, который выше их умственных способностей, всё остальное, что выпадает на их долю в обществе, столь совершенно предрасположившем их к интеллектуальному истощению? Каким образом их слабость оказывается в лучшем положении для того, чтобы различать в непрерывном шуме множества одновременных сообщений рекламы или правительства все грубые софизмы, заставляющие их безропотно принимать свою работу и свой досуг, мысли президента Жискара и вкус крахмалосодержащих продуктов? Трудность не в моём фильме, она в их раболепных головах.

Ни один фильм не может быть труднее своего времени. К примеру, есть те, кто понимает, и те, кто не понимает, что когда французам, согласно очень старому рецепту власти, предлагают новое министерство под названием «Министерство качества жизни», то это, как говорил Макиавелли, просто «для того, чтобы они сохранили хотя бы имя того, что они потеряли». Есть те, кто понимает, и те, кто не понимает, что в классовой борьбе в Португалии изначально превалировал прямой конфликт между революционными рабочими, организованными в автономные ассамблеи, и обогатившейся сталинистской бюрократией беспорядочно отступающих генералов. Те, кто это понимает – могут понять мой фильм; а я не снимаю фильмов для тех, кто не понимает или скрывает это.

В первые дни португальской революции сталинист Куньял, социалист Суареш, генерал Спинола и неважно кто ещё из облечённых хоть какой-либо властью подписывают в ярком свете люстр национального дворца своё обязательство сделать всё, что в их силах, для того чтобы помешать развитию революции.

Поскольку все комментарии происходят из одной и той же зоны, загрязнённой зрелищной индустрией, то они, очевидно, должны быть разнообразны, как и товары в наши дни. Отдельные лица утверждали, что их вдохновил мой фильм, но их попытки объяснить почему оказались напрасными. Каждый раз, когда я вижу, что меня одобряют люди, которые должны быть моими врагами, я задаюсь вопросом, какую именно ошибку они допустили в своих умозаключениях. Как правило, это легко установить. Сталкиваясь с определённым количеством странных новшеств, с дерзостью, которой они не способны понять, потребители авангарда пытаются приблизиться к невозможному одобрению, надстраивая какие-то красивые странности индивидуальной лирики, которых там изначально не было.

Серия буровых вышек с факельными горелками.

Краткая кинозарисовка о современном коровнике: взаимосвязанное использование химии и автоматизации призвано обеспечивать качество молока и мяса этих животных, достойное современного потребителя.

Долгие съёмки подвижной кинокамерой морской нефтедобывающей платформы, которую устанавливают буксирные суда для глубоководных работ.

Так, одни хотят восхищаться «лирикой ярости» в моём фильме; другие обнаруживают в нём, что уход определённой исторической эпохи должен вызывать некую печаль; третьи, конечно, переоценивая тонкости нынешней социальной жизни, приписывают мне некий дендизм. Во всём этом нынешняя эпоха, эта старая каналья, проявляет своё маниакальное стремление «отрицать то, что есть, и объяснять то, чего нет». Критическая теория, сопровождающая разрушение общества, не предаётся ярости и ещё меньше предрасположена просто выражать её образ. Она содержит в себе, описывает и стремится к тому, чтобы ускорить движение, фактически развивающееся у нас на глазах. Что же до тех, кто показывает нам свою деланную ярость, как нечто вроде ставшего модным художественного материала, то хорошо известно, что тем самым они хотят лишь компенсировать свою сговорчивость, уступчивость и унижения в реальной жизни; в связи с чем зрителям так легко отождествлять себя с ними.

Звёздные туманности.

Манифестация португальских рабочих: «Долой временное правительство!»

Враждебность всякий раз возрастает, когда о моём фильме высказываются политические реакционеры. Так, некий новичок от бюрократии пытается похвалить мою смелость в стремлении создать «политический фильм посредством не сюжетной истории, а экранизации своей теории». Вот только ему совсем не нравится моя теория. Он нюхом чует, что под личиной «бескомпромиссного левого» я вот-вот соскользну в правые, потому что подвергаю систематическим нападкам людей из объединённых «левых сил». Именно такими громогласными словесами полна глотка этого кретина. Какое объединение? Какие левые? Какие люди?

Сталинист Куньял на трибуне в окружении своих сообщников скандирует очередной лживый лозунг.

Суареш в роли мягкого демократа раздаёт повсюду улыбки, получает цветы, проводит нагоняющие сон собрания.

Хорошо известно, что это лишь союз сталинистов с другими врагами пролетариата. Все партнёры хорошо знакомы, они неуклюже мошенничают друг с другом и громко обвиняют друг друга каждую неделю; но они надеются, что могут ещё более плодотворно мошенничать сообща против всех революционных инициатив, для того чтобы сохранить, в той мере, в какой это выгодно им самим, суть капитализма, если им не удастся всецело сохранить его. Именно эти люди занимаются репрессиями в Португалии, как до этого в Будапеште, против «контрреволюционных забастовок» рабочих, именно они надеются достичь «исторического компромисса» в Италии, именно они призвали правительство Народного фронта, когда подавили забастовки 1936 года и революцию в Испании.