За и против кинематографа. Теория, критика, сценарии - [17]
Панорамный вид центра Парижа с высоты птичьего полёта.
Лишь некоторые единичные встречи служат сигналами другой, более насыщенной жизни, которая ещё не была обнаружена.
Ссорящиеся рыцари.
Музыка затихает.
Та же девушка.
Незабываемое вновь появляется во снах. В конце таких снов на краткое мгновение, в полусне события ещё кажутся реальными. Они вызывают более точные, верные, разумные реакции, как зачастую по утрам воспоминания о выпитом накануне. Вслед за этим приходит осознание, что всё ложно; что «всё это лишь сон»; что нет никакого нового действия, что к сновидению нет возврата. Не за что ухватиться. Эти сны были лишь вспышками нерешённого прошлого. Они односторонне освещают некогда пережитые в смятении и сомнениях моменты. Они прямолинейно бросают свет на те наши потребности, что остались без ответа.
Съёмки подвижной кинокамерой: лицо девушки, удаляющийся самолёт в полёте над заснеженным пейзажем.
Вот свет дня, и перспективы, которые уже ничего не значат. Районы города в какой-то мере доступны для прочтения. Но смысл, которым они обладали лично для нас, непередаваем, так же как и все тайны частной жизни, о которой у нас никогда нет ничего кроме жалких документов.
Боден де Буамортъе. Реприза Allegro.
Панорамный вид Орлеанской набережной, вид с левого берега.
Ближний план одного из отрезков набережной. Панорамный вид деревьев, сотрясаемых ураганом.
Вид парижской Лебединой аллеи с высоты птичьего полёта.
Музыка затихает.
Официальная информация хранится в другом месте. Общество передаёт себе самому свой собственный исторический образ исключительно в виде поверхностной и статичной истории своих лидеров. Тех, что воплощают собой внешний фатализм всего происходящего. Мир правителей – это мир спектакля. Кинематограф идеально им соответствует. Помимо всего прочего кинематограф повсюду предлагает примеры поведения, создаёт героев, по их же старой модели, во всём, к чему прикасается.
Совет безопасности ООН. Хрущёв в зале, рядом с ним де Голль. Эйзенхауэр принимает де Голля.
Патриотическая церемония у Триумфальной арки: Хрущёв и де Голль перед почётным караулом.
Эйзенхауэр разговаривает с папой римским.
Эйзенхауэр обнимается с Франко.
В то же время существующий порядок оказывается под вопросом всякий раз, когда неизвестные люди пытаются жить по-другому. Но это всегда происходит где-то далеко. Мы узнаём об этом из газет, из новостей. Мы всегда пребываем снаружи, для нас это всегда лишь очередной спектакль. Мы отделены от него своим собственным неучастием. Это вводит нас самих в заблуждение. В какой момент мы опоздали с выбором? Какой шанс мы упустили? Мы не нашли нужного оружия. Мы оставили всё как есть.
Бунт в Конго; солдаты разгоняют манифестантов прикладами.
Фотография Джамили Бухиред в полицейском участке.
В кадр попадают руки журналиста-парашютиста Лартеги.
Съёмки лица пленницы подвижной камерой.
Я предоставил всё воле времени. Я оставил всё, что нужно было защищать.
Та же девушка разговаривает и улыбается.
Куперен: реприза Марша Шампанского полка.
Эта общая критика разделения, конечно, содержит и восстанавливает некоторые отдельные моменты из памяти. Плохо распознанную боль, необъяснимое сознание бесчестья. О каком именно разделении идёт речь? Как мы торопились жить! Я вновь вижу нас самих на этой точке нашей необдуманной истории.
Музыка прекращается.
Всё, связанное со сферой потерь: всё, что я утратил в самом себе, ушедшее время; всё, что ускользает, улетучивается; всё течение вещей в целом, даже в общепринятом значении, то есть в наиболее вульгарном смысле использования времени, всё, что называется утраченным временем, всё это странным образом встречается в старинном военном термине «потерянные дети»; всё, что встречается в сфере открытий, исследования неведомых земель, во всех формах поисков, приключений, авангарда. На этом распутье мы обретаем и вновь теряем самих себя.
Съёмки подвижной кинокамерой вокзала Сен-Лазар, затем вдоль рю дю Гавр с плотным дорожным движением.
Эскадрон Республиканской гвардии, вид издалека.
Субтитр: Перед всеми направлениями возможного, столь быстро приближавшими нас к этому моменту, нашему единственному другу, нашему заклятому врагу.
Всё это, надо признать, совсем не ясно. Это довольно типичный монолог пьяницы, со всеми непонятными намёками и утомительной подачей. С его тщетными фразами, не рассчитанными на ответ, и велеречивыми объяснениями. И с его молчанием.
Кадеты Вест-Пойнта маршируют в одинаковых устаревших униформах.
Скудость средств призвана выражать без прикрас возмутительную скудость темы.
Военно-морская эскадра на учениях.
В целом события, происходящие в индивидуальной реальности, в том виде, в каком она организована, те, что касаются нас напрямую и требуют нашего пристального внимания, на деле не заслуживают ничего большего, чем нашего участия в качестве далёких, скучающих и равнодушных зрителей. Напротив, ситуация, которую мы рассматриваем сквозь призму художественного наложения, часто привлекает к себе как заслуживающая того, чтобы стать её участником, действующим лицом. Вот парадокс, который нужно перевернуть, поставить с головы на ноги. Именно это необходимо реализовать на деле. Что же касается фрагментированного, отфильтрованного, идиотского спектакля прошлого, полного шума и ярости, то суть не в том, чтобы передать его сейчас – «вернуть его», как принято говорить в наше время – в рамки другого, более упорядоченного спектакля, другой игры в понимание и участие, со своими правилами. Отнюдь. Любое последовательное художественное выражение уже выражает последовательность прошлого, пассивность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Более чем уверен, что появление этих комментариев будут приветствовать от силы пятьдесят или шестьдесят человек; вряд ли они будут интересны кому-либо ещё, особенно принимая во внимание то время, в котором мы живём, а также вес выставленных на обсуждение вопросов. Хотя, конечно, в некоторых кругах меня признают авторитетом. При этом не стоит забывать, что добрая половина всей заинтересованной публики будет состоять из людей, которые посвятили себя служению господствующей системе спектакля, в то время как другая половина упорно пытается эту самую систему разрушить.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Впервые на русском языке публикуются декларации и статьи автора "Общества спектакля" философа, революционного деятеля, кинорежиссёра Ги Дебора (1931–1994). Материалы охватывают практически весь период его творчества: время Леттристского интернационала (публикации в "Internationale lettriste", "Potlatch" и др.), время Ситуационистского интернационала ("Internationale situationniste" и др.) и последние годы. Тексты сопровождаются подробными комментариями.
Группа «Митьки» — важная и до сих пор недостаточно изученная страница из бурной истории русского нонконформистского искусства 1980-х. В своих сатирических стихах и прозе, поп-музыке, кино и перформансе «Митьки» сформировали политически поливалентное диссидентское искусство, близкое к европейскому авангарду и американской контркультуре. Без митьковского опыта не было бы современного российского протестного акционизма — вплоть до акций Петра Павленского и «Pussy Riot». Автор книги опирается не только на литературу, публицистику и искусствоведческие работы, но и на собственные обширные интервью с «митьками» (Дмитрий Шагин, Владимир Шинкарёв, Ольга и Александр Флоренские, Виктор Тихомиров и другие), затрагивающие проблемы государственного авторитаризма, милитаризма и социальных ограничений с брежневских времен до наших дней. Александр Михаилович — почетный профессор компаративистики и русистики в Университете Хофстра и приглашенный профессор литературы в Беннингтонском колледже. Publisher’s edition of The Mitki and the Art of Post Modern Protest in Russia by Alexandar Mihailovic is published by arrangement with the University of Wisconsin Press.
Первая книга художницы Натальи Александровны Касаткиной (1932–2012), которая находилась – благодаря семье, в которой родилась, обаянию личности, профессионализму – всегда в «нужном месте», в творческом котле. (Круг её общения – Анатолий Зверев, Игорь Шелковский, Владимир Слепян, Юрий Злотников, Эдуард Штейнберг, Леонид Енгибаров, Ирина Ватагина…) Так в 1956 г. она оказалась на встрече с Давидом Бурлюком в гостинице «Москва» (вместе с И. Шелковским и В. Слепяном). После участия в 1957 г. в молодёжной выставке попала на первую полосу культового французского еженедельника Les Lettres Francaises – её работа была среди тех, которые понравились Луи Арагону.
Книга посвящена нарождающемуся после развала СССР социалистическому, революционно новому искусству. Лозунг такого искусства: "Мы отбираем вдохновение у богатых и отдаём его бедным". Олег Клеонов затрагивает важные вопросы частной собственности на искусство при коммунизме, отношение цензуры и карательных органов к пиратству и нарушению авторского права. Также рассмотрен вопрос о социалистических мотивах в буржуазных произведениях. "Художники прежде лишь рисовали мир, наше дело его изменить". Олег Клеонов Содержит нецензурную брань.
Книга представляет собой сборник статей, эссе и размышлений, посвященных Ингмару Бергману, столетие со дня рождения которого мир отмечал в 2018 году. В основу сборника положены материалы тринадцатого номера журнала «Сеанс» «Память о смысле» (авторы концепции – Любовь Аркус, Андрей Плахов), увидевшего свет летом 1996-го. Авторы того издания ставили перед собой утопическую задачу – не просто увидеть Бергмана и созданный им художественный мир как целостный феномен, но и распознать его истоки, а также дать ощутить то влияние, которое Бергман оказывает на мир и искусство.
Книга И. Аронова посвящена до сих пор малоизученному раннему периоду жизни творчества Василия Кандинского (1866–1944). В течение этого периода, верхней границей которого является 1907 г., художник, переработав многие явления русской и западноевропейской культур, сформировал собственный мифотворческий символизм. Жажда духовного привела его к великому перевороту в искусстве – созданию абстрактной живописи. Опираясь на многие архивные материалы, частью еще не опубликованные, и на комплексное изучение историко-культурных и социальных реалий того времени, автор ставит своей целью приблизиться, насколько возможно избегая субъективного или тенденциозного толкования, к пониманию скрытых смыслов образов мастера.Игорь Аронов, окончивший Петербургскую Академию художеств и защитивший докторскую диссертацию в Еврейском университете в Иерусалиме, преподает в Академии искусств Бецалель в Иерусалиме и в Тель-Авивском университете.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Повесть «отца русского футуризма» Давида Бурлюка, написанная в 1921 году в Японии и публиковавшаяся лишь в английском переводе (1954 г.), впервые воспроизводится по архивной рукописи. Филонов – фамилия её главного героя, реальным прототипом которого выступил тот самый русский и советский авангардный художник, Павел Николаевич Филонов. События этой полумемуарной повести происходят в Санкт-Петербурге в художественной среде 1910-х годов. В формате a4.pdf сохранен издательский макет.
Юрий Николаевич Марр (1893–1935), сын академика Н.Я. Марра, при жизни был известен лишь как специалист-востоковед, занимавшийся персидским языком и литературой. В 1970–1990-е годы появились первые публикации его художественных текстов, значительная часть которых относится к футуристическому и постфутуристическому направлениям в литературе, имеет очевидную близость как к творениям заумной школы и Обэриу, так и к традициям русской сатирической и лубочной поэзии. В этом издании собран основной массив его литературных сочинений (стихи, проза, пьесы), большинство из них воспроизводится впервые.
Юрий Николаевич Марр (1893–1935), сын академика Н.Я. Марра, при жизни был известен лишь как специалист-востоковед, занимавшийся персидским языком и литературой. В 1970–1990-е годы появились первые публикации его художественных текстов, значительная часть которых относится к футуристическому и постфутуристическому направлениям в литературе, имеет очевидную близость как к творениям заумной школы и Обэриу, так и к традициям русской сатирической и лубочной поэзии. В этом издании собран основной массив его литературных сочинений (стихи, проза, пьесы), большинство из них воспроизводится впервые.
Заумно-клерикальный и философско-атеистический роман Хуго Балля (1886-1927), одно из самых замечательных и ярких произведений немецко-швейцарского авангарда. Его можно было бы назвать «апофеозом дадаизма».