За и против кинематографа. Теория, критика, сценарии - [16]
Критика разделения
Мы не знаем, что сказать. Мы повторяем последовательный набор слов и распознаём жесты. Вне нас. Конечно же, есть освоенные в совершенстве методы, есть проверяемые результаты. Очень часто это забавно. Многое из того, чего мы хотели, не было достигнуто, или было достигнуто лишь отчасти и не так, как мы этого ожидали. Какого общения мы хотели, и как мы общались или просто притворялись, что общаемся? Какой подлинный проект мы утратили?
Съёмка группы людей на террасе кафе подвижной кинокамерой.
Оператор, держа камеру в руках, как в новостных репортажах, приближается к Дебору, разговаривающему с очень юной брюнеткой>1.
Оба крупным планом, они идут вместе.
Другая девушка, блондинка.
Комикс: блондинка с усталым видом. Текст: Она пыталась, но джип слишком сильно увяз в жидкой хляби этого болота.
У кинематографического спектакля свои правила, благодаря которым можно получить приемлемый продукт. Тем не менее реальность, от которой нужно отталкиваться, – это реальность неудовлетворённости. Предназначение кино – представлять в художественной или документальной форме изолированную ложную последовательность, подменяющую собой отсутствующие общение или деятельность. Для того чтобы разоблачить документальное кино, необходимо развенчать его тематику.
Круговая панорамная съёмка, полный оборот с центра площади перед собором Сен-Мерри.
Субтитр: Земную жизнь пройдя до половины
Субтитр: Я очутился в сумрачном лесу
Субтитр: Утратив правый путь>2
Куперен: Марш Шампанского полка.
Конец марша.
Согласно одному общепризнанному рецепту, всё, что не выражается в образах, необходимо повторять, иначе смысл ускользнёт от зрителя. Вполне возможно. Но такое недопонимание присутствует во всех повседневных встречах. Всегда надо что-то договорить, но не хватает времени, и ты всегда не уверен, что тебя правильно поняли. Как только ты понял, что именно нужно сделать или сказать, от тебя уже отдалились, перешли улицу, улетели за океан. Второй возможности не будет.
Комикс: Водолаз думает: Без шланга и без кислорода я долго не протяну. Если бы я только мог освободиться от свинцовых грузил… Вид сверху: в бар входит парочка, они закрывают за собой дверь, проходят.
Кадр из фильма: радист военной подлодки США. За его спиной стоят офицер с героиней.
Субтитр: Как слышите? Как слышите? Приём, приём… Конец связи!
После всех утраченных моментов, потерянного времени нам остаются лишь пейзажи с почтовых открыток, через которые мы бесконечно проезжаем: это организованное расстояние между каждым и всеми. Детство? Вот же оно: мы его никогда не покидали.
Площадь Согласия, вид с вертолёта.
Сена, в центре Парижа.
Наша эпоха накапливает силы и мнит себя рациональной. Но никто из нас не считает эти силы своими. Здесь нет доступа к взрослению: есть лишь возможность, что когда-нибудь это долгое беспокойство превратится в спокойный сон. Всё потому что каждого из нас не перестают опекать. Вопрос не в том, живём ли мы более или менее бедно, а в том, что наша жизнь постоянно ускользает от нас самих.
Близкий ракурс взлёта ракеты.
Взлёт ракеты, общий план.
Авиатор в стратосферном скафандре. Офицер с шашкой в руке.
Рисунок с обложки научно-фантастического романа.
В то же время этот мир научил нас переменам. Ничто не стоит на месте. Мир беспрестанно становится всё более подвижным: и те, кто производит его день за днём, вопреки самим себе однажды могут завладеть им, я хорошо это знаю.
Аппарат для пинбола; траектория движения шарика>3.
Единственное приключение, скажем так, это бросить вызов тотальности, чьим центром является данный образ жизни, в этом мы можем попробовать наши силы, но не применить их. В конце концов ни одно приключение не создаётся непосредственно для нас. Приключение как таковое приходит к нам из общей массы легенд, передаваемых кинематографом или любыми иными средствами, всем этим зрелищным хламом истории.
Кадр из фильма: король и рыцари вокруг круглого стола>4.
Боден де Буамортье: Allegro, Концерт для 5 инструментов ми минор, ор37.
Субтитр: Каждому – непременное общественное пространство для проявления жизни.
Два ситуациониста>5.
Голливудский кадр: один рыцарь бросает вызов другому.
Ситуационист пьёт из бокала>6.
Общий план группы за столиком кафе на Монтень-Сен-Женевьев.
Субтитр: Если человека формируют обстоятельства, надо формировать человеческие обстоятельства.
Субтитр: Товарищи, унитарный урбанизм динамичен, а значит, тесно связан со стилем поведения>1.
До установления коллективного господства над окружающим миром индивидов не существует, есть лишь тени в погоне за вещами, хаотично предоставляемыми им другими людьми. В случайных ситуациях мы встречаем отдельных людей, бредущих наугад. Разнообразие их эмоций нейтрализуется, и их окружает привычная скука. Уже давно мы не можем сами творить нашу историю, свободно создавать ситуации, а всякая попытка достичь единства приводит к новому разделению. Поиск единого действия приводит к формированию нескольких новых специализаций.
Ещё ситуационисты>8.
Субтитр: Достаточно истолковывать страсти. Настало время найти новые.
Субтитр: Новая красота заключается в ситуациях. Проходит девушка с первых кадров.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Более чем уверен, что появление этих комментариев будут приветствовать от силы пятьдесят или шестьдесят человек; вряд ли они будут интересны кому-либо ещё, особенно принимая во внимание то время, в котором мы живём, а также вес выставленных на обсуждение вопросов. Хотя, конечно, в некоторых кругах меня признают авторитетом. При этом не стоит забывать, что добрая половина всей заинтересованной публики будет состоять из людей, которые посвятили себя служению господствующей системе спектакля, в то время как другая половина упорно пытается эту самую систему разрушить.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Впервые на русском языке публикуются декларации и статьи автора "Общества спектакля" философа, революционного деятеля, кинорежиссёра Ги Дебора (1931–1994). Материалы охватывают практически весь период его творчества: время Леттристского интернационала (публикации в "Internationale lettriste", "Potlatch" и др.), время Ситуационистского интернационала ("Internationale situationniste" и др.) и последние годы. Тексты сопровождаются подробными комментариями.
Группа «Митьки» — важная и до сих пор недостаточно изученная страница из бурной истории русского нонконформистского искусства 1980-х. В своих сатирических стихах и прозе, поп-музыке, кино и перформансе «Митьки» сформировали политически поливалентное диссидентское искусство, близкое к европейскому авангарду и американской контркультуре. Без митьковского опыта не было бы современного российского протестного акционизма — вплоть до акций Петра Павленского и «Pussy Riot». Автор книги опирается не только на литературу, публицистику и искусствоведческие работы, но и на собственные обширные интервью с «митьками» (Дмитрий Шагин, Владимир Шинкарёв, Ольга и Александр Флоренские, Виктор Тихомиров и другие), затрагивающие проблемы государственного авторитаризма, милитаризма и социальных ограничений с брежневских времен до наших дней. Александр Михаилович — почетный профессор компаративистики и русистики в Университете Хофстра и приглашенный профессор литературы в Беннингтонском колледже. Publisher’s edition of The Mitki and the Art of Post Modern Protest in Russia by Alexandar Mihailovic is published by arrangement with the University of Wisconsin Press.
Первая книга художницы Натальи Александровны Касаткиной (1932–2012), которая находилась – благодаря семье, в которой родилась, обаянию личности, профессионализму – всегда в «нужном месте», в творческом котле. (Круг её общения – Анатолий Зверев, Игорь Шелковский, Владимир Слепян, Юрий Злотников, Эдуард Штейнберг, Леонид Енгибаров, Ирина Ватагина…) Так в 1956 г. она оказалась на встрече с Давидом Бурлюком в гостинице «Москва» (вместе с И. Шелковским и В. Слепяном). После участия в 1957 г. в молодёжной выставке попала на первую полосу культового французского еженедельника Les Lettres Francaises – её работа была среди тех, которые понравились Луи Арагону.
«Пятого марта в Академии художеств открылась вторая выставка «Общества выставок художественных произведений». С грустными размышлениями поднимался я по гранитным ступеням нашего храма «свободных искусств». Когда-то, вспомнилось мне, здесь, в этих стенах, соединялись все художественные русские силы; здесь, наряду с произведениями маститых профессоров, стояли первые опыты теперешней русской школы: гг. Ге, Крамского, Маковских, Якоби, Шишкина… Здесь можно было шаг за шагом проследить всю летопись нашего искусства, а теперь! Раздвоение, вражда!..».
Книга известного арт-критика и куратора Виктора Мизиано представляет собой первую на русском языке попытку теоретического описания кураторской практики. Появление последней в конце 1960-х – начале 1970-х годов автор связывает с переходом от индустриального к постиндустриальному (нематериальному) производству. Деятельность куратора рассматривается в книге в контексте системы искусства, а также через отношение глобальных и локальных художественных процессов. Автор исследует внутреннюю природу кураторства, присущие ему язык и этику.
Книга И. Аронова посвящена до сих пор малоизученному раннему периоду жизни творчества Василия Кандинского (1866–1944). В течение этого периода, верхней границей которого является 1907 г., художник, переработав многие явления русской и западноевропейской культур, сформировал собственный мифотворческий символизм. Жажда духовного привела его к великому перевороту в искусстве – созданию абстрактной живописи. Опираясь на многие архивные материалы, частью еще не опубликованные, и на комплексное изучение историко-культурных и социальных реалий того времени, автор ставит своей целью приблизиться, насколько возможно избегая субъективного или тенденциозного толкования, к пониманию скрытых смыслов образов мастера.Игорь Аронов, окончивший Петербургскую Академию художеств и защитивший докторскую диссертацию в Еврейском университете в Иерусалиме, преподает в Академии искусств Бецалель в Иерусалиме и в Тель-Авивском университете.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Юрий Николаевич Марр (1893–1935), сын академика Н.Я. Марра, при жизни был известен лишь как специалист-востоковед, занимавшийся персидским языком и литературой. В 1970–1990-е годы появились первые публикации его художественных текстов, значительная часть которых относится к футуристическому и постфутуристическому направлениям в литературе, имеет очевидную близость как к творениям заумной школы и Обэриу, так и к традициям русской сатирической и лубочной поэзии. В этом издании собран основной массив его литературных сочинений (стихи, проза, пьесы), большинство из них воспроизводится впервые.
Юрий Николаевич Марр (1893–1935), сын академика Н.Я. Марра, при жизни был известен лишь как специалист-востоковед, занимавшийся персидским языком и литературой. В 1970–1990-е годы появились первые публикации его художественных текстов, значительная часть которых относится к футуристическому и постфутуристическому направлениям в литературе, имеет очевидную близость как к творениям заумной школы и Обэриу, так и к традициям русской сатирической и лубочной поэзии. В этом издании собран основной массив его литературных сочинений (стихи, проза, пьесы), большинство из них воспроизводится впервые.
Дадаистский роман французского авангардного художника Франсиса Пикабиа (1879-1953). Содержит едкую сатиру на французских литераторов и художников, светские салоны и, в частности, на появившуюся в те годы группу сюрреалистов. Среди персонажей романа много реальных лиц, таких как А. Бретон, Р. Деснос, Ж. Кокто и др. Книга дополнена хроникой жизни и творчества Пикабиа и содержит подробные комментарии.
Заумно-клерикальный и философско-атеистический роман Хуго Балля (1886-1927), одно из самых замечательных и ярких произведений немецко-швейцарского авангарда. Его можно было бы назвать «апофеозом дадаизма».