За гранью возможного - [2]

— Да ты, отец, садись, — освобождая возле себя место, приветливо говорит Рабцевич, — расскажи нам, кто сам, откуда.

— А что тут сказывать, люди хорошие? Егор я, со станции Злынка. Тут она, недалече. — Он кивает в сторону. — Счас не видать, отсель с полверсты.

Рабцевич и Линке молча переглядываются — летчики выбросили их группу не в том месте, где нужно: не под Кировском в Могилевской области, как намечалось в Москве, а на Брянщине. Старик сказал, что находятся они сейчас не в лесу, а всего-навсего в небольшом перелеске и кругом гарнизоны, до ближайшего леса километров двадцать.

«Разница между местом назначения и местом выброски двести километров, — размышлял Рабцевич. — Следовательно, чтобы добраться до Кировска в обход фашистских гарнизонов, надо прибавить еще столько же, если не больше. Да-а, не весело!»

— Что будем делать, товарищ Игорь? — спросил Линке.

— Посоветуемся с Центром, — коротко ответил Рабцевич.

— Как? — удивился Змушко. — У нас же рация вышла из строя.

— А что, разве радист не починил?

— Где там: еще в самолете, когда уходили из-под огня зениток, видно, от удара повредилась; а потом, приземляясь, добавили… Всю рацию, как есть, перебрал, а она, проклятая, хоть бы пискнула.

— Надо посоветоваться с бойцами, — решительно сказал командир. — Отец, — подошел к старику, — ты поешь, не стесняйся, а мы о своем потолкуем.

Они отошли в сторону, расселись.

— Так вот, товарищи, ситуацию вы знаете, — сказал Рабцевич. — Что предлагаете?

Командир не торопил людей. Вопрос был серьезный, его следовало тщательно обдумать.

— Куда ж денешься, — сказал наконец Рослик, — надо пробираться к месту назначения.

— Это двести-то километров, когда кругом фашисты! — возразил Линке. — До линии фронта ближе. Доберемся до своих, а уж оттуда — на место.

— А я думаю, нам здесь следует обосноваться, — запальчиво настаивал Пикунов. — Сами посудите, не все ли равно, где бить врага — здесь, там, — важно бить его! Ко всему прочему, дед поможет нам подыскать подходящее место для базы и связаться с местными жителями.

— А можно ли ему верить? — спросил Змушко, не скрывая настороженности.

— У нас еще есть время его проверить, — не отступал от своего Пикунов, — я берусь за это.

Рабцевич закурил. Заговорил тогда, когда высказался каждый.

— Так вот, — начал он раздумчиво и тихо. Проницательный взгляд его серых со стальным отливом глаз из-под белесых бровей обежал лица бойцов. — Будем пробираться к месту назначения, иначе нельзя, товарищи. Командование послало нас в Белоруссию, значит, там мы сейчас нужнее…

На том и порешили. День группа переждала в перелеске, а с наступлением ночи отправилась в путь.

Целых два месяца двигались к цели. Шли ночами, по возможности избегая столкновений с фашистами. Чего только не нагляделись за это время.

Попадались целые деревни, безжалостно уничтоженные фашистами, обгорелые трупы людей, заброшенные, заросшие лебедой поля…

— Да сколько же мы будем смотреть на все это?.. — не выдержал как-то Пикунов. — Черт подери, или мы не бойцы, или у нас оружия нет?..

Зашумели остальные.

— Ну в самом-то деле, долго ли еще будем оставаться сторонними наблюдателями?

— Когда начнем действовать?

Рабцевич понимающе вздохнул.

— Всему свое время, товарищи. Отомстим! За все отомстим! У нас с вами свои задачи, свое важное дело.

С каждым днем ему все труднее становилось сдерживать ярость бойцов, но он упорно вел их к намеченной цели.

А путь был тяжелый: бесконечные болотные топи, реки и речушки: Ипуть, Беседь, Сож, Днепр, Березина… И у каждой свой норов. Приходилось искать брод или бесшумно валить лес, вязать плоты. Вот где опять выручили парашютные стропы!

Первая встреча с партизанами состоялась в Кировском районе, недалеко от деревни Столпище. В лесу обнаружили группу вооруженных людей. Щелкнули затворы… «Кто такие?» Оказалось — дозор партизанского отряда имени Сергея Мироновича Кирова. Радость всех охватила такая, какая бывает лишь при встрече близких или хороших знакомых, друзей. Партизаны и десантники обнимались, целовались, смеялись…

— Теперь веди нас к своему начальству, — немного успокоившись, сказал Рабцевич старшему дозора — высокому узкоплечему парню.

— Сейчас и двинемся, — неспешно проговорил партизан и что-то шепнул своим товарищам, которые сразу же скрылись в подлеске.

Вечерело. Солнце так прокалило землю, что она дышала обжигающим зноем. Однако бойцы не чувствовали духоты. Шли так, словно и не было позади долгого изнурительного пути. Да и ничего удивительного, так уж устроен человек: стоит завидеть или почувствовать близкую цель, как враз забываешь обо всех невзгодах и прежде всего — об усталости…

Вышли из лесу. На взгорке увидели первые хаты деревни.

Тянуло сладковатым дымком, слышалась песня. На душе у всех стало почти празднично. Шутка ли, опасались даже говорить, а тут поют… Еще прибавили шагу. Оказалось, у последней избы собрались парни и девчата. На широкой завалинке сидел рыжий паренек и громко играл на гармошке. Синяя рубаха расстегнута, милицейская фуражка сдвинута на затылок, из-за спины торчит дуло немецкого автомата. Глаза у паренька мечтательно полузакрыты. Рядом с ним девушка озорно выводит: