За гранью вечности - [29]

Но не это потрясло меня до глубины души. А то, что я совсем не боялась. Необузданный слепой гнев заглушил мысли о том, хорошо ли я поступаю. Была только я и моя правда. Я действовала, не зная жалости и не думая о последствиях.

Честно? Единственный человек, которого я боялась, была я сама.

Напряженные мышцы горели, когда я сделала попытку встать. Больше всего мне хотелось сейчас убежать. Взгляд мой упал на брезентовый мешок, залитый кровью. Эти паршивые ублюдки просто бросили его тут.

Я подумала вырыть могилки для погибших животных. Хотя и знала, что это бесполезно. Здесь водилось много хищников. Койоты и дикие кошки моментально почуют их и откопают тушки.

Да, природа бывает не только красивой, но и жестокой.

Но просто бросить этот окровавленный мешок я не смогла. Набрав веток, я присела на землю и голыми руками вырыла во влажной земле небольшое углубление. Положила туда мешок и забросала его листвой и ветками. Потом взяла ружье, лук и пошла домой.

Всю дорогу я бежала – так хотелось мне поскорее забыть об этом.

Когда через час я вернулась домой, взмокшая от пота и до предела уставшая, родителей еще не было. И хорошо, потому что они бы точно сошли с ума, увидев меня в таком невменяемом состоянии.

Я припрятала оружие в гараже между разным старьем и пошла в душ, надеясь, что горячая вода поможет мне снять напряжение и успокоиться. Но этого так и не произошло.

Глава IX

Смех Ди звенел у меня в ушах. Внезапно звук стал пронзительным и тревожным. Леденящий душу крик – вот что это было.

Стекло разлетелось вдребезги.

Я в ужасе подскочила. Пот струился у меня по спине. Сердце стучало, как отбойный молоток, дыхание сбивалось. Понадобилось время, чтобы осознать: я у себя в комнате, и это сон.

Чувствуя себя совершенно разбитой, я провела рукой по лицу. По ночам мои сны становились все кошмарнее. Еще немного, и я совсем не сомкну глаз – таким пугающим было то, что выдавало мое подсознание.

Судя по яркому свету за окном, уже наступил полдень, но я была как выжатый лимон. Я с трудом пошевелилась, доставая из-под подушки телефон, и увидела, что на туалетном столике царит кавардак.

Ваза, стоявшая на нем, разлетелась на кусочки. Вокруг валялись осколки, листья, цветы. Вся стена была забрызгана, вода стекала со столика на пол, на паркете красовалась лужа. Казалось, ваза не упала, а взорвалась.

– Ну и дела, – пробормотала я, с усилием выдергивая себя из постели.

Бережно собрав цветы, уцелевшие среди груды осколков, я прошлепала в ванную за моющими средствами.

Убирая беспорядок, я размышляла, как вообще это могло произойти. Я во сне столкнула вазу со столика? Но он стоял не так близко к кровати, я вряд ли могла до него дотянуться. На фарфоре уже была трещина и ваза просто не выдержала давления воды? А может, ее опрокинул резкий порыв ветра?

Я поводила рукой в воздухе, пытаясь уловить хоть какой-то сквозняк, но ничего, кроме воды на пальцах, не почувствовала.

Никакого разумного объяснения не было. Я с досадой бросила тряпку в ведро и, скинув промокшие пижамные штаны, выудила из комода джинсы и тонкий свитер. Одевшись, я почистила зубы, сунула в карман телефон и спустилась. Мои кеды до сих пор валялись возле лестницы – я сбросила их там вчера после того, как покормила животных. Я двигалась тихо: надо было проведать моих подопечных, да и споров с мамой мне совсем не хотелось.

Я уже почти натянула кеды, когда заметила, какая непривычная тишина царит дома. Обычно по радио звучала легкая музыка, а Виктор носился со своими игрушками между кухней и гостиной. Казалось, будто сейчас никого нет.

Я уже собиралась позвать кого-нибудь, когда услышала голоса, доносившиеся из папиного кабинета.

– Так больше не может продолжаться, Аллегра. Это просто нечестно. – Казалось, папа расстроен. И я сделала то, что сделал бы на моем месте каждый: подкралась поближе и прислушалась.

– Валерия знала каждую мельчайшую деталь, и все же это знание она сохранить не смогла. – Голос мамы звучал напряженно.

Валерия?

Никогда раньше о ней не слышала. Кто это такая?

Заинтригованная, я придвинулась ближе. Дверь была приоткрыта, и я увидела родителей через узкую щель.

Они стояли друг напротив друга и так углубились в разговор, что вряд ли могли меня заметить.

Мама мягко положила руку папе на плечо.

– Мы дали клятву, Юлиус. Мы поклялись защищать ее и держать подальше от всего этого.

– И мы справлялись, пока была возможность. Но все изменилось. Кто знал, что такое произойдет?

– Я чувствую себя так, словно мы предаем Валерию. Я не хочу, чтобы она столкнулась с этим миром.

– Но она довольно долго была его частью. Мы оба это знаем.

Папа задумчиво провел рукой по лицу.

– Она меняется.

– Может, это просто трудный период, – неуверенно произнесла мама. Казалось, она и сама не верит своим словам. – Половое созревание всегда полно неожиданностей.

Мое сердце застучало сильнее, когда я поняла, что они говорят обо мне.

Папин голос стал мягче.

– Мы не можем молчать и дальше. Ты знаешь это так же хорошо, как и я.

– Знаю.

Неожиданно мама всхлипнула.

– Я думала, у нас еще есть время.

– И я так думал, милая.

Папа нежно погладил ее по щеке.