За гранью реальности, прикосновение Любви - [2]
Я верю, что есть город счастья, где люди разговаривают мыслями, ведь им нечего скрывать, они не мерзкие и не пошлые, а чистые и светлые.
Там обязательно стеклянные крыши и стены домов, и свет растворяет всё плохое, что происходит с родными друг другу, всеми людьми.
А васильки и ромашки там стелются вдоль тропинок вместо закатанных в асфальт тротуаров. И Бог там один – это Любовь.
Я верю, я знаю, он есть!!!
Август уже наливал багрянцем, словно капельками крови, зелёные листья деревьев, а кондиционеры ещё плакали последними слезами, роняя их со звоном на подоконники нижних этажей.
Ещё послеобеденный зной душил город жаркими тисками и плавил асфальт.
Но лето уже убегало в неизбежность прошлого, напоминая его прохладой ночей и звёздным небом, разукрашивая его яркими хвостами падающих желаний.
Ни он, ни она уже ничего не ждали от этого лета.
Их отпуска пролетели, словно в чужом чёрно-белом кино, оставив лишь фотографии в их айфонах, но не в памяти, о глупых и ничего не значащих курортных романах.
Время скользило по волнам их жизни, не давая пересечься их координатам. И лишь только мысли, желания и мечты были всегда где-то рядом.
А жизнь затягивалась болотным тленом работы и каких-то мелких, бытовых проблем, унося их в небытие бессмысленности прожитых лет без счастья и любви.
Вероничке снилось этой ночью счастье, оно неслось к ней на встречу белоснежным скакуном с золотой гривой по лиловому полю цветов, и это поле стелилось среди белоснежных облаков, убегающих за горизонт хрустальной чистоты.
Зорька нового дня нежно погладила её плечи и белокурые кудряшки, разметавшиеся по подушке. Поцеловав лучиками солнышка её небесные глазки, в которых давно уже утонула тень одиночества, она разбудила Вероничку.
По-кошачьему выгнувшись и потянувшись, Вероничка стряхнула с себя остатки сонной неги под мурлыкавший над ухом будильник, и заскользила в ванную.
Женские утренние мысли путались с разной бренной чепухой о неизбежном счастье, которое обязательно скоро придёт, о затяжке на новых чулках, о новой шубке на зиму и дурах-подружках, не верящих в её счастливую звезду, которая обязательно упадёт в её ладони.
Она улыбнулась той, что пряталась всегда с обратной стороны зеркала, так похожую на неё, но всегда чуть-чуть некрасивее, что хотелось разукрасить макияжем и
подогнать её под реалии, они ведь понимали друг друга без слов.
Ещё раз улыбнувшись и подмигнув ей, Вероничка шагнула за черту пятницы, отделяющую рабочую неделю от выходных.
Славкино утро было более прозаичным.
Всю ночь, возмущённая приближающийся осенью, луна купала в своём голубом свете его мысли, не давая уснуть, заглядывая в окна со всех сторон.
Волны воспоминаний раскачивали разум к анализу уже прошедших лет и достигнутых высот.
И всё, как казалось, было хорошо: свой доходный бизнес, достигнутый своим же умом и усидчивостью позволял жить ему, как хотелось, но холодная, одинокая постель акцентировала его сомнения, дребезжа диссонансом реальности.
Сегодня, под конец рабочей недели, ему наконец-то удалось побороть бессонницу и надолго под утро впасть в небытие. Марево из обрывков сознания и фантазий рисовало ему ту Нирвану, к которой стремилась его душа.
Проснулся Славка со счастливой улыбкой и, докуривая на кухне сигарету, хулиганя, кинул её в недопитую чашку кофе.
– Скоро так не пошалишь – подумал он – скоро придёт ОНА, и будет всё по-другому. – Улыбнувшись ещё раз собственным мыслям – счастье где-то впереди – стартанул на работу.
Суматошная пятница утопала в послеобеденной жаре, и офисный планктон расплющился на своих рабочих местах, едва двигая «мышки» вспотевшими ладонями.
Вероничка весь день не замечала знойных волн, душивших город, она всё ещё парила в нежных облаках своего вещего сна, и загадочная улыбка прилипла к её пухленьким и влажным губкам. Не обращая внимание на удивлённые и завистливые взгляды (как она их иногда ласково называла, коллегушек), проболтала полдня по телефону с подружками, договариваясь о традиционной
«Пьяничной» встрече в их любимой кафешке.
И весь отдел слушал о её удивительном сне и скором счастье, которое вот-вот постучится в её двери, да ещё о всякой разной девичей ерунде, что клеится к походу в кабак.
Но ей было всё фиолетово, ведь впереди ждало Счастье.
Стуча лёгкими каблучками по лестнице, на выходе из офиса вдруг замерла, её светлую женскую головушку, пронзила сумасшедшая мысль: а какого рода слово Счастье?
Лихорадочно перебирая в уме школьный ликбез, пришла всё-таки к выводу, что для Него оно будет женского, а для Неё – мужского рода, и счастливо ринулась вперёд.
Слава скользнул взглядом по висящим на стене часам, которые умиротворяли своим тиканьем ауру его кабинета и, поняв, что до конца рабочего дня ещё больше часа, с тоской глянул на всё ещё бушующее за окном уходящее лето. Он хлопнул крышкой бука, швырнул в зев сейфа документы и вышел из своего кабинета.
Его коллектив, изображая потуги работы, распластавшись, словно медузы на песке, над клавиатурами, вопросительно смотрели на него.
– Ну что, гении клавиатурного стука, пошутил он:
– Вижу в ваших глазах и мыслях тенистые пляжи у ваших дач, да прохладные пивбары…. Всё, амба, домой, а в понедельник все на полчаса раньше, пока утро и прохладно. Сегодня всё равно от вас толку мало, – кто последний, закрывает офис. Всем бай! – и под одобрительные гудение шагнул за дверь.
