За гранью цинизма - [13]

— Qui in scientias, et defecerit in moribus, plus quam defecerit tempus.[4]

— Но ты забываешь, что doctoribus atgue postis cmaia lisent.[5]

— Не стану спорить, может, и дозволено. Но не в данной точке пространства. Не в это время. И не со мной.

— Откровенность за откровенность, — язык Георгия Павловича, если и не заплетался, однако чувствовалось: устойчивость свою подрастерял, — Считаешь, я стремлюсь к тому, чтобы сделать тебя своей любовницей? Отнюдь. Врать не стану, мне приятно скоротать время в твоей компании. Пошутить, пожуировать, балансируя на грани допустимого. Но не больше…

Если обещаешь, что не обидишься, объясню почему. Нет? Ну, хорошо, тогда слушай.

Я женат. Супругу, да будет тебе известно, ценю. А, значит, не хочу лишний раз причинять ей боль. Но все же остаюсь …мужчиной. Следовательно, не прочь провести ночь в чужой постели. Как совместить эти два взаимоисключающих желания? Здесь выручить может только гибкость ума, нестандартное мышление.

Итак, моя избранница обязательно, прости, должна быть замужем. Почему? Во-первых, есть немалая гарантия, что не подхватишь какую-нибудь заразу. Во-вторых, мужняя жена никогда не станет на тебя жаловаться. В-третьих, ни за что не позвонит законной супруге, дабы наговорить ей гадостей — сама благоверного боится. В-четвертых, по той же причине не станет афишировать «левую» связь. И, в-пятых, не будет настаивать на бесконечных свиданиях — являться на них для дамы проблема посложнее, чем для мужчины. Скорее, от слишком частых встреч она будет отговаривать тебя.

Плюс к этому моя любовница должна любить …мужа. Да-да, я не оговорился: именно супруга. Какое удовольствие от того, что едва ты поманил женщину пальцем, она тут же, извини за голый натурализм, расставила ноги? Я же испытаю удовольствие лишь тогда, когда, добьюсь расположения, склонив к измене любимому мужу. Причем вершины наслаждения достигну в том случае, когда буду знать: именно со мной дама наставляет рога любимому впервые. Этакой, знаешь ли, суррогат девственности.

Так что, как видишь, ни малейшей тебе угрозы с моей стороны.

— А вы, Георгий Павлович, оказывается, сексуальный эстет! Вот не ожидала. Мне глубоко жаль тех несчастных, которые пострадали из-за вас. Воистину, женщина хочет быть обманутой…

Не дав новосибирцу опомниться, Елена вскочила на велосипед, не забыв прихватить свою сумку, и укатила прочь.

«Боже, ну что за мир! — думала она, с остервенением крутя педали. — Сплошной эгоизм. Самодовольный индюк — вот он кто, этот ученый импортно-экспортного уклона. Видите ли, подавай ему утонченные удовольствия! Как будто женщина — не живое существо с легкоранимыми душой и сердцем, а, в лучшем, заметьте, случае, биологический автомат для удовлетворения сексуальных потребностей сильного пола. Пожалуй, это о таких, как Георгий Павлович говорят: мед на языке, молоко на словах, желчь на сердце, обман — на деле».

Даже время — этот злодей, беззастенчиво ворующий у людей самое дорогое — минуты, часы и годы жизни — не так страшен, как сластолюбцы. Они лишают прекрасную половину человечества главного — веры.

Быстро темнело. Когда Елена подъехала к родной многоэтажке, уличные фонари уже зажгли свои огни.

Спустя полчаса. Номер гостиницы «Днепр».

Сибиряк, растянувшись на необъятных размеров кровати, тихонько потягивал пиво и предавался воспоминаниям. Нет, не свежим: пикировка на берегу озера его в самом деле нисколько не расстроила. Он в который раз переживал поездку из Владивостока (именно через него возвращался из Пхеньяна) в Киев. Что за необыкновенная соседка — не чета Елене! — подсела к нему в Иркутске!

— Лора! — без обиняков представилась голубоглазая шатенка, едва переступив порог двухместного купе вагона СВ.

— Георгий! — встрепенулся он.

И, галантно раскланявшись, добавил:

— Я сейчас выйду, а вы, пожалуйста, располагайтесь.

— Спасибо! — стрельнула глазами Лора. И тоже добавила:

— Вот знал бы мой муж, в какой компании меня отправляет!

— А что, — деланно удивился Георгий. — Компания вполне приличная.

— Вы уверены? — шальная попутчица кокетливо прикусила нижнюю губу, на мгновенье, будто невзначай, показав дразнящий кончик языка.

— Не знаю! — честно признался он. Голос прозвучал глухо, словно горло осипло.

— Ну, давайте, выйдите! Не стану же я переодеваться прямо при вас.

Вскоре Лора позвала попутчика назад в купе. Атласный халат без пуговиц и с широким вырезом не столько скрывал, сколько вызывающе демонстрировал прелести, достойные Оскара, если бы его вручали за женское очарование.

Ехала она в Екатеринбург, к свекрови. Там отдыхала все лето дочка и теперь ее надо было забрать домой, в Нерюнгри. Малышке шел всего третий год — замужем Лора вышла совсем недавно. Но и за это время пресытилась ролью, как она сама выразилась, «пушкиА заряженной»: муж у нее — военный.

Приглашение отужинать в вагоне-ресторана Лора приняла с радостью. Георгий заказал марочный «Кагор», бутерброды с красной икрой, салат из печени трески, картошку-фри и шашлык по-карски (знал бы Ким Чен Ир, на что тратятся спонсорские средства, рисом бы подавился!). Лора пришла в восторг.