За горизонтом сна - [8]

Острые ощущения, усмехнулась королева. Исход поединка предрешен и очевиден — а, каждый старик-подагрик в галереях для знати и каждая деревенская девчонка в толпе переживают так, словно от его исхода зависят их собственные жизни. Причем не исключено, что многие болеют за южанина в линялом фиолетово-голубом плаще и с разбалансированным копьем… Народ по своей природе великодушен, он способен истово желать победы даже нездешним, растерянным и слабым. Хотя и у дес Вилиса, без сомнения, хватает страстных болельщиков… Жутко представить, что творилось бы во время турниров, если бы не обязательное присутствие целой армии магов-стабильеров — по одному на десять-пятнадцать человек.

Каталия отвела взгляд от арены и взглянула на ближайшего — куратора королевской ложи. Невысокий седоватый человечек, слегка неряшливо одетый. Обыкновенный, будничный. На сегодня один из самых сильных стабильеров в Великой Сталле…

Его помятое лицо было мертвенно-серым, рот перекосился, на лбу и подбородке блестели бисеринки пота. Левый глаз судорожно подергивался. Со стороны, не зная, кто этот человек, можно подумать, что он наиазартнейший из присутствующих зрителей, хотя всем известно, что на исход любого поединка стабильерам в высшей степени наплевать. Они просто выполняют свою работу. И за присутствие на турнирах запрашивают вдвое, а бывает, что и вчетверо. Работа, говорят, тяжелая — и, глядя на него, едва ли не самого сильного в королевстве, можно в это поверить…

Право же, смотреть на мага было куда интереснее, чем следить за предрешенным ходом событий на ристалище. Разочарованный рев тысяч глоток застал королеву врасплох. Она перевела недоуменный взгляд на арену: бело-голубой и красно-черный всадники снова разъезжались в разные стороны, пытаясь придержать разгоряченных скачкой коней.

— Снять с турнира, — процедил сквозь зубы Литовт. — Обоих. С позором.

— Боюсь, такое решение не было бы популярным в народе, — со смешком возразила королева. — Пожалейте стабильеров.

Юный писец дернулся, но, по-видимому, не счел эти слова афоризмом, достойным истории. Каталия поморщилась. Этого парня слишком много — лучше бы его не было вообще.

Протрубили рога, и рыцари снова устремились навстречу друг другу — правда, вполовину медленнее прежнего. Усталые кони разве что не срывались на шаг. Да и азарт зрителей, бесплодно миновав высшую точку, покатился на убыль. Маг-стабильер перевел дыхание и быстрым движением вытер пот со лба

Каталия Луннорукая лениво следила из-под полуопущенных век, как пересекаются посреди ристалища пути двух цветных фигурок. Как нелепо вскидывается длинное копье, шарахается в сторону испуганный конь, падает на землю бело-голубой плащ… только плащ.

А затем вдруг и красно-черный — но уже вместе со всадником. И с копьем, торчащим, как вилка, из широкой груди…

В галереях родился тихий неуверенный ропот, он колебался, постепенно нарастая, и внезапно воздух прошила одинокая пронзительная овация. И как по сигналу вся толпа взорвалась криками, приветствуя победителя.

Герольды, безуспешно пытаясь всех переорать, визгливо и совершенно неразборчиво выкрикивали бесконечные, по южному обычаю, имена победителя.

— Насмерть, — бесстрастно проронил Литовт. Его сухой ястребиный профиль продолжала теперь короткая зрительная труба, инкрустированная перламутром. Советник придерживал ее двумя пальцами у самых глаз — миниатюрное изящное изделие, подаренное каким-то иноземным Послом.

— Дайте, — хриплым шепотом попросила Каталия.

Не оборачиваясь, Литовт протянул трубу. Королева поспешно выдернула ее из его цепких пальцев и поднесла к лицу. Ристалище прыгнуло вперед, но было словно подернуто густым туманом, и она досадливо встряхнула заморскую диковинку.

Только теперь, когда все было кончено, накатил настоящий азарт. Она должна это видеть! Видеть немедленно, во всех подробностях и красках. Видеть до того, как слуги унесут с арены тяжелое тело побежденного, глупо наколотого на вилку несбалансированного южного копья… Эта проклятая зрительная труба!

Литовт протянул руку и, не отнимая трубы от глаз королевы, одним рассчитанным движением навел резкость.

Поверженный Геворг дес Вилис лежал на пыльной земле, запрокинув голову, — и четко выступал кадык на загорелой шее, и беспорядочно вились темные волосы на затылке — Железный из бравады очень редко надевал шлем. Но лица все равно не было видно: его захлестнул черно-алый плащ, скрутившись жгутом, похожим на толстую змею. Каталия чуть сдвинула трубу, и от этого малейшего движения потеряла распростертую фигуру, заметалась по изрытой копытами арене. Случайно наткнулась на сапог с огромной звездой шпоры и осторожно поползла вверх, по блестящим сочленениям наколенника, по пластинам панциря, спускающегося на живот… выше… выше… Вот оно!

Искореженный металл, забрызганный еще красными, но на глазах буреющими пятнами. Потемневшая палка, косо торчащая из рваной дыры. Всего-то.

Королева Каталия утомленно опустила перламутровую трубочку на колени, и она утонула в складках серебристого атласа.

Геворг Железный… Геворг.

У него вилась черная шерсть по плечам и спине, кончаясь мысиком между лопатками. У него были громадные ладони и совсем уж нечеловечески-гигантские ступни ног, которые по-детски боялись щекотки. Он был груб, нетерпелив, он ни минуты не думал об удовольствии женщины… это ее и привлекало. И еще выражение его бесхитростного лица, когда она, удовлетворенно откатившись на край огромной кровати и приподнявшись на округлом локте, шутки ради обсуждала вслух виды казни за возможную измену… Впрочем, все это было давно.