За голубым Сибирским морем - [33]

Голубенко покраснел, повернул голову в сторону редактора, потом снова уставился на Шмагина:

— Пожалуй… Может, так и написать: предложение одобрили и похоронили.

Грибанов и Шмагин усмехнулись.

Ряшков молчал: он еще не соглашался, но уже не возражал.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ В ПОИСКАХ РУЖЕНЫ

1

В облоно Павел Грибанов долго изучал новые приказы и инструкции Министерства народного образования, беседовал с инспекторами, которые выезжали в районы и проверяли подготовку школ к новому учебному году. Только перед вечером он вернулся в редакцию.

— Вот наконец-то, — сказала Бондарева. — К вам, Павел Борисович, заходила героиня вашего очерка.

Грибанов, недоумевая, посмотрел на Любу и пожал плечами. А Люба плутовато улыбалась:

— Забыли? Село Озерки…

Павел вдруг широко раскрыл глаза и шагнул к Любе:

— Ружена?

— Да, Волгина.

— А… где же она?

— Ничего не сказала. Спросила и ушла.

— Интересно! Поговорить бы с ней, как там у них… в колхозе.

У Павла глаза сразу потускнели, он медленно обошел угол своего стола, сел. Пальцы правой руки нащупали на краю стола щербинку, он посмотрел на нее, словно увидел ее впервые, долго тер ее пальцем, а потом даже подул в щербинку, хотя пыли в ней и без того не было. Затем его взгляд скользнул на стол, под стеклом были аккуратно разложены настольный календарь, список служебных телефонов, график дежурств сотрудников редакции (дни дежурства Грибанова подчеркнуты красным карандашом), ниже — имена и телефоны авторов, которым были заказаны статьи. Их почти ежедневно по очереди беспокоил Павел. Вот К. И. Васютин. «Библиотеки в дни летних каникул. Телеф…» Номера телефона не видно: на стекле засохла огромная фиолетовая клякса. «Кто это здесь хозяйничал? Заляпал».

Взял со стола оригиналы, уже вычитанные после машинки. Это Люба положила. Ее рукописи сразу узнаешь: она абзацы обозначает так, что получается не латинское «зет», а что-то вроде знака вопроса без точки.

Материалы надо было читать, править, сдавать в секретариат, но Грибанову не читалось. Перед глазами мелькала Ружена… и все тут. Гибкая, порывистая. Голубое платье в белых колокольчиках… Волосы бронзовые… Взмахнула сумкой и понеслась… Ноги, припудренные дорожной пылью…

Павел задумчиво уставился в окно.

Люба внимательно следила за ним, хотя понимала, что это делать не совсем хорошо. Но как тут не посмотришь! Когда какой-то странный он. Вот улыбнулся, глаза его заблестели… А сейчас вот помрачнел, брови сдвинулись к переносице.

«Неужели влюбился?» В ней боролись разные чувства. С одной стороны, было жаль Аню (а вдруг что-нибудь), с другой — завидовала. Ведь она все время сидит рядом и никогда ничего, а вот эту рыжую один раз увидел и…

Люба отложила рукопись и вышла из комнаты. Она, по-видимому, сильно хлопнула дверью, потому что Павел вздрогнул. Снова принялся за оригиналы.

Прочитал заголовки: «Когда забывают о быте молодых рабочих», «В аэропорту сегодня», «Новые фильмы». Всего около трехсот газетных строк. Опять задумался: «Не читать — может ошибка проскочить, читать — очень долго. Но где же она? Или только что приехала, или забежала перед отъездом? А местный поезд…» Приподнял рукав пиджака, взглянул на часы, быстро, не читая, — вся надежда на Любу! — подписал материалы, бросил их на стол ответственного секретаря и выбежал из редакции.

2

Пока шла посадка на местный поезд, Грибанов все время стоял у ворот и глазами процеживал людской поток. Пассажиры гремели чемоданами и сундучками, толкались мешками и тюками, кричали, ругались, смеялись, кого-то просили, убеждали, подгоняли, охали, плакали.

Перед ним промелькнули сотни лиц, но Ружена так и не появилась. Уж ее-то он бы за километр узнал.

«Нет ее, нет! Значит, она не уезжает, осталась в городе, хотя сегодня суббота и завтра никаких дел… А может быть, уехала колхозной машиной? Нет, очень далеко, смысла нет, вот же поезд».

Когда хвост поезда скрылся за поворотом и перрон опустел, Павел направился в гостиницу: он надеялся там ее увидеть.

Размечтавшись, даже представил, как войдет в номер, обхватит ее тонкий стан.

И ему стало стыдно своих мыслей. Ведь у него Аня… Сын скоро будет.

В гостинице Ружены тоже не оказалось.

3

За ужином Павел и слова не обронил. Ел неохотно, вяло. Аня сначала молча посматривала на него, потом спросила:

— Ты что, заболел?

— Нет.

— Случилось что-нибудь на работе?

— Да, так… Ничего.

Может быть, надо было обо всем рассказать, но Павел этого не сделал. Может быть, Ане надо было приласкать мужа, и он бы разоткровенничался, но она этого не сделала. Она решила так: не хочет говорить — не надо, успокоится — расскажет, не первый раз.

Легла и уснула.

Павел несколько раз намеревался разбудить ее, поговорить, но потом раздумал: «А зачем, зачем?.. Она меня не поймет…

Скорей бы ребенок родился. Тогда, может, все изменится. Сын бы!..»

Засыпая, Павел подумал, что доброй хозяйкой в доме, наверное, может быть и соседка, а вот ласковой женой…

И снова в его сознании мелькнула светлая, улыбающаяся Ружена.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ СТРОКИ ИСТОРИИ

1

Шли дни, недели. Павел Грибанов не мог выкроить времени, чтобы по-настоящему взяться за историю края: текучка заедала. Редактор при каждом упоминании об этой большой теме неизменно повторял: «Это подождет, успеете. Вы мне сделайте»… — и снова давал оперативное задание. Павел куда-то ехал, куда-то шел, искал, писал.