За годом год - [88]

— Очень хорошо сказано, Антонио, — похвалил Аугусто.

— Так, значит, ты согласен?

— Согласен.

Заводская сирена позвала рабочих в цеха. Они возвращались к своим станкам, продолжая оживленно переговариваться. Входя в цех, каждый пробивал на контрольных часах свою карточку.

* * *

В день забастовки Хоакин встал раньше обычного.

Утреннее ласковое солнце растекалось по улицам. Рабочие из Куатро Коминос и Тетуана небольшими группами размеренно, не торопясь, шагали по Браво Мурильо и Гарсиа Морато, неся в руках узелки с едой. Это был спокойный, уверенный марш трудящихся Мадрида. Рабочие шли со смехом и прибаутками, весело здороваясь друг с другом, высоко подняв голову, с улыбкой на устах.

Строительные рабочие, рабочие фабрик и заводов, служащие контор, продавцы магазинов, словом большинство горожан, шли пешком по улицам города.

В предместьях. Мадрида патрулировали конные гвардейцы с саблями наголо. На площадях и улицах, где наблюдалось наибольшее скопление рабочих, стояли закрытые грузовики, набитые полицейскими, ожидавшими инцидентов.

В Вальекасе, Легаспи, всюду, где преобладало рабочее население, охрана и слежка были доведены до предела. На трамвайных остановках, у входа в метро вооруженные винтовками и пулеметами гвардейцы следили за каждым шагом бастующих. Но марш трудящихся по улицам столицы был мирным и спокойным, нигде рабочие не дали ни малейшего повода для вмешательства полиции.

Трамваи ходили пустые. Лишь изредка в вагоне мелькала фигура одинокого полицейского или гражданского гвардейца. Вагоновожатые и кондуктора удовлетворенно улыбались, когда пустые вагоны отходили от остановки, не приняв ни единого пассажира.

Хоакин, Аугусто и Энрике встретились на площади Диего де Леон, как условились накануне. Пришли Гонсалес и еще несколько рабочих с завода.

— На мосту Трес Охос повесили республиканский флаг. Вчера вечером водрузили. Мне рассказал наш сосед. Говорят, полиция всю ночь колесила по кварталу. Задержали нескольких парней, — сообщил один из рабочих, живший в районе Вальекас.

— Дадут им теперь касторки, — сказал другой рабочий.

— Еще рано. Может, зайдем в таверну на улице Картахена, пропустим по рюмочке?

— А знаете, отсюда до завода рукой подать. Ездишь всегда на трамвае, даже не представляешь, сколько туда ходу.

— А от моего дома семь километров топать, — сказал житель Вальекаса.

— Ты вспомни Родриго, он в Посуэло забрался.

Небольшими группами рабочие пересекли бульвар Рондо и вступили на улицу Мехико. Еще не пробило половины восьмого утра. Тележки мусорщиков стояли, прислоненные к подъездам домов, у тротуаров возвышались огромные мешки с мусором.

Они повернули за угол улицы Мехико и направились по Картахене. Трамваи по-прежнему ходили пустые.

— Сегодня трамвайная компания не заработает и медяка, — рассмеялся Лукас.

Таверна располагалась в конце улицы. Работник поднимал железные жалюзи, мальчик из таверны подметал тротуар у входа.

Хоакин с товарищами, толкнув дверь, вошли в таверну. Напротив входа возвышалась стойка, уставленная винными бутылками, банками с огурчиками и перцем. Узкое помещение вытянулось в форме буквы L. Деревянные столики с грязными столешницами выстроились вплотную к стене, оставляя лишь узкий проход к стойке.

У стойки одиноко маячил приземистый худенький человек в синем пиджаке и вельветовых штанах. Маленькими глотками он тянул вино.

— Что будем пить? — спросил Аугусто.

— По рюмочке крепкого, — ответил андалузец.

— Мануэль! — позвал хозяин таверны.

— Что вам? — ответил мальчик, подметавший тротуар.

— Вытри со стола, — велел хозяин.

Все уселись, и молодой официант расставил на столе рюмки.

— Эй, проснись! — крикнул андалузец товарищу рядом с ним. Рабочий спал, уронив голову на руки.

— Я совсем не спал. Вчера вечером пошли с женой в кино, а потом она потребовала, чтобы я поиграл с нею. Так всю ночь и не сомкнул глаз…

— Черт бы побрал этого Элеутерио. А я и не знал, что он любитель по этой части, — заметил андалузец.

Элеутерио, взяв в руки рюмку, казалось, проснулся. С интересом стал рассматривать развешанные по стенам афиши, извещавшие о бое быков.

— Этот Лискано ни в зуб ногой.

— Кто-кто? — спросил андалузец.

— Да этот Лискано, новичок, — ответил Элеутерио, указывая на афишу.

— Эй, Фео! Ты что, клюкаешь по случаю забастовки? — насмешливо спросил Аугусто.

— Да я всего две рюмки, подумаешь!

— Я вижу, тебя хлебом не корми, а дай выпить.

— Как всем. Ничуть не больше.

Низенький человечек у стойки, по-прежнему не оборачиваясь к заводским, заказал еще стакан вина.

— А знаешь, Луми, — обратился он к хозяину, — ты сегодня с этими пешеходами здорово заработаешь.

Хозяин только пробурчал что-то в ответ. Мальчик из таверны, разбросав опилки, принялся подметать пол.

— Пепе стал беляком, уж поверьте. Вчера все ходил и бубнил, что не знает, как ему поступить.

— А прежде был большой забияка. Все вопил, что мы ведем себя как тряпки.

— Тряпкой был его папаша.

— Я считаю, что забастовка — это наш долг, — сказал Аугусто.

— Наш долг — бороться за свои идеи, за достоинство трудящегося человека, — добавил Энрике. — Бойкот, забастовка — это высшее проявление классовой сознательности.