За годом год - [65]

Сеньора Аида, причесанная и наряженная, вышла из своей комнаты. Она была в костюме: черный жакет, узкий в бедрах и свободный в груди. В вырез жакета выглядывала кружевная кофточка. Туфли на высоком каблуке с чуть-чуть зауженными носками. На голове белая шляпа, украшенная голубым бантом.

— Добрый день, дон Флориан и все остальные, — поздоровалась Аида.

Дон Флориан затянулся сигарой и взглянул на невесту. Затем медленно поднялся и, сделав выразительный жест, присвистнул:

— Вот это невеста! Да вы настоящий бутончик, сеньора Аида!

Аида, довольная, улыбалась.

— Вы сегодня тоже хоть куда, красавец.

— С такой невестой рядом стыдно быть некрасивым.

— Ну, мы пошли. Хотим посмотреть, как вы будете входить в церковь, — сказала Ауреа.

— Кто-нибудь может сесть со мной в машину, места хватит, — напомнила Аида.

— Пускай едет Антония на случай, если растреплется прическа.

— Хорошо, — согласилась девушка.

Невеста, шафер и Антония (времени еще было достаточно) дали большой круг по бульвару Кастельяна. Тележки, заваленные мешками с добычей старьевщиков, тащились к Тетуан де лас Викториас.

— Сделайте еще кружок по площади Цибелы, — попросил Флориан шофера такси.

Они объехали вокруг площади и, вернувшись на Реколетос, поднялись вверх по Мартинес Кампос.

У входа в церковь жениха и невесту дожидалась группа людей.

Дон Хосе в темном костюме, в белой накрахмаленной сорочке, при черном галстуке вышел вперед, открыл дверцу такси и, подав Аиде руку, помог ей выйти из машины. Вчетвером они поднялись на паперть, чтобы здесь подождать начала церемонии: утро выдалось весьма прохладное.

На башне пробило восемь часов, а священник еще не показывался. Фотограф несколько раз моргнул своей лампой-вспышкой.

— Встаньте поплотнее, тогда все получатся.

Время шло, а священник так и не являлся. Некоторые из приглашенных прошли в церковь через боковые двери. Но тут же возвратились, говоря, что в церкви такая же стужа, как на улице. И вдобавок там другая группа тоже дожидается венчания.

Педро, Хоакин, Антония и еще несколько приглашенных перешли на противоположный тротуар.

— Пойдем хоть чего-нибудь выпьем, согреемся, — сказали они.

Дочки дона Хосе тоже удалились. Одна из них, смазливая и вертлявая, та, что, по словам отца, гуляла с Эухенио, кокетничала с Пако, приказчиком из угольной лавки Флориана.

— Ну, а ты когда выйдешь замуж? — спросил Педро у сестры.

— Луис хочет жениться как можно скорей. Я как раз об этом хотела поговорить с тобой.

— А что он делает?

— Он закончил факультет права. Я тебе много раз про него говорила, но ты так редко бываешь дома, что ничего не помнишь.

— Мало мне своих забот, чтобы еще помнить о твоем женихе. Он работает?

— Его скоро устроят, он будет давать уроки в колледже.

Педро отпил из своей чашечки.

— Это не кофе, а какое-то пойло, — сказал он, обращаясь к официанту. И продолжал беседовать с сестрой. — Значит, учитель. Нечего сказать, хорошее занятие, чтобы зарабатывать деньги. А ты знаешь поговорку: «Нет на свете голоднее человека, чем школьный учитель». Да у вас все кишки подведет от голодухи. Ты хорошо подумала, Антония?

— Да.

— У вас ист ничего за душой. Ни денег, ни квартиры. Ему дадут грошовую работу, а вы мечтаете о многом, не так ли?

— Вроде того.

— С милым рай в шалаше. Ах, не смеши меня, не то заплачу! Да, ради любопытства, а где вы собираетесь жить? — насмешливо спросил Педро.

— Сама не знаю, но, если Луис захочет, я завтра пойду с ним куда глаза глядят.

— И… даже в трущобу?

— Мне все равно, Педро. Я согласна па что угодно, лишь бы не оставаться больше дома. Меня душат эти проклятые стены. Но… я напомню тебе то, что ты забыл. Ты по крайней мере раньше утверждал, что готов на все, лишь бы вырваться отсюда.

— Но ведь ты женщина, ты не умеешь устраиваться, как мужчины. А твой Луис — я по твоим словам сужу — парень образованный, он не станет жениться на простой работнице, — сказал Педро.

— Все равно я уйду с ним.

— Скажи откровенно, у тебя с ним что-нибудь было?

— Да, я его люблю! Понимаешь? Но не поэтому я хочу уйти с ним. Хочу ради себя. Понимаешь? Ради себя самой. Я пойду с ним, даже если он на мне не женится.

— Ты забеременела от него?

— Нет. И дело совсем не в этом. Прошу тебя, не расспрашивай меня про такие вещи. От тебя одного я только могу принять помощь. Ты нам поможешь?

— Тебе это очень нужно?

— Это моя последняя надежда. И ты можешь выручить нас. У тебя есть деньги, ты хорошо зарабатываешь, — сказала Антония. Она пристально смотрела в лицо брату.

— Да, я зарабатываю. Я головорез. Берусь за любое дело. Но я уношу крохи, которые оставляют жирные боссы. Мне достается опасность, а им кучи монет. Но ради того, чтобы не голодать, я готов на все, а с ними можно проворачивать отличные дела.

— У тебя, как и у меня, не было выбора. Но ты хороший.

— Возможно.

Наступило молчание. Педро вспомнил те времена, когда он, по понятиям сестры, был хорошим. Они питались на подаяния отдела Общественной помощи. В пивнушке он зарабатывал один дуро, а ишачил, как вьючное животное. И когда хозяин рассчитал его, он дал себе слово никогда не голодать, чего бы это ему ни стоило. С тех пор и началась для него новая жизнь.