За годом год - [64]

— Хотите «Буби»?

— Ну и дон Хосе! Никогда не думал, что вы курите дамские сигаретки.

— Я курю только черный табак, но иногда мне доставляет удовольствие угостить светленьким.

— Куда сейчас пойдем?

— В «Святую Энграсию», в таверну, куда я всегда захожу, когда запираю свою угольную лавку.

— А как у вас идут дела, дон Флориан? — поинтересовалась Аида.

— Так себе. Люди не хотят платить. У меня уже скопился длиннющий список должников, наверно, не меньше километра.

— Да не жалуйтесь, Флориан, — сказал Элеутерио. — Я знаю, вы, угольщики, мочитесь на уголь, чтобы он весил больше. По крайней мере одного такого я прекрасно знаю.

— Так, значит, вам не нравятся улитки под соусом, сеньора Аида?

— Я же вам сказала, что нравятся, но только без острой приправы. У нас в деревне их отменно готовили. Сперва их хорошенько моют, потом кладут луку, кровяной колбасы, красного перца и немножко домашней колбаски.

— А вы из каких краев?

— Из Альдеануэвы, в провинции Сеговия.

— А я из дальних мест, из Кантимпалоса, у нас отлично делают домашнюю колбасу.

Официант Кеведо шагал молча, засунув руки в карманы брюк.

— Вы что-то все время молчите, — сказал ему Франсиско.

— Я замерз.

— В такой собачий холод у самого господа бога начнет капать из носа. Ну и времечко!

— Вот как только дадут мне рождественскую зарплату, обязательно куплю себе габардиновый плащ. Без пальто можно окоченеть от холода. Обязательно скажу жене, она-то меня поддержит.

— Ну, значит, еще одним женатиком больше станет. А, дон Хосе?

Они вошли в таверну и сразу же направились к стойке. В заведении Лусиано стены были украшены талаверской мозаикой.

И висело большое объявление:

ПЕТЬ, ДАЖЕ ХОРОШО, ЗАПРЕЩАЕТСЯ

Дон Флориан указал друзьям на клетку, свисавшую с потолка.

— Ох, и болтливый этот попугай. Его зовут Пако.

— Ну что же это такое, Элеутерио? Вы даже не дотронулись до улиток? Они очень вкусные.

— Не могу, дон Хосе, никак не могу. Потом у меня начнет все чесаться.

— Тогда закажите себе что-нибудь другое, — сказала Аида.

— Я поем немного оливок.

— Вы видели, какой священник? Из тех, что гребут под себя.

— Да, дон Хосе, такие умеют жить. Нечего обманываться на этот счет. Им палец в рот не клади, — сказал Элеутерио.

— Они да военные — вот моровая язва. У нас в Испании только и есть, что попы да военные, — добавил Флориан.

— И ведь никто не вышибет их из седла.

— Да, они присосались к титьке и не отпускают даже, чтобы передохнуть. Как вы считаете, Аида?

Аида сделала жест, который, видимо, должен был обозначать, что она согласна с этим утверждением.

Все замолчали и усиленно принялись за улиток. Только Элеутерио изредка заводил с хозяином таверны разговор о хлебе.

— Какой он у вас белый и мягкий. Откуда вы его достаете?

— Он мне обходится по три песеты за каждый батон. Хотите верьте, хотите нет. Для таких девочек… Каждое утро мне его приносят из пекарни. Все устраиваются как умеют, — отвечал кабатчик.

Пока Элеутерио разговаривал с кабатчиком, Флориан беседовал с Аидой.

— Дон Хосе говорил мне, что вы уже ведете хозяйство.

— Да, сеньор.

— Жилье — это настоящая проблема. У меня вот две дочки на выданье.

Пробило одиннадцать часов, и каждый отправился по своим делам. Флориан и Франсиско — в угольную лавку. Официант Кеведо — спать, он работал в ночную смену, Элеутерио и дон Хосе — в тряпичную лавочку, завершить очередную сделку с макулатурой, Аида — на площадь Олавиде, чтобы сделать необходимые покупки к обеду.

— Не забудь, Хосе, нам обязательно надо пойти на катехизис. В семь вечера, — напомнила она при прощании.

* * *

Наступил рассвет дня свадьбы. В квартире стоял радостный переполох — все жильцы были приглашены на церемонию, даже Педро, брат Антонии. В кухне Ауреа и Мария производили генеральную уборку. Хоакин брился перед зеркалом, которое примостил в уборной. Антония причесывала сеньору Аиду. Невеста страшно нервничала и все расспрашивала насчет церемонии.

— Как ты считаешь, я не очень сильно накрашена? Может, больше не надо пудры? И так очень бледная.

— Все в порядке, — успокаивала ее Антония.

— Я думаю, очки надо бы оставить дома.

Педро, забравшись на кухню, читал утреннюю газету и думал о своих делах. «Не понимаю, с какой стати я пришел сюда, все глупости сестры». Стояли холода, и он не снял пальто.

Некоторое время спустя прикатило такси за невестой. В такси восседал дон Флориан. Он был шафером. На нем красовался темно-синий костюм с красной гвоздикой в петлице, Хотя было еще очень рано, только начало восьмого, он курил большую гаванскую сигару.

— Ну, как невеста? Готова? — спросил он, едва открыв дверь.

— Сию минуточку будет готова, как раз заканчиваю прическу, — отвечала Антония из комнаты.

— Ох уж эти женщины, только и думают что о тряпках да прическах! Моя поднялась спозаранку, еще шести не было, чтобы подкраситься.

— Вы приехали на машине?

— Стоит внизу, сеньора Аида.

Флориан прошел в столовую. Хоакин только что побрился и разговаривал с Педро.

— Ну что, холодно на улице? — вместо приветствия спросил Хоакин у угольщика.

— Черт-те сколько ждать. Я оставил плащ в машине и прямо-таки окоченел тут от холода, это не дом, а какой-то холодильник. Слава богу, хоть пропустил пару рюмочек, как встал с постели, — сказал Флориан.