За флажками - [34]
Склонившись над обшарпанным и исписанным разными словами, в том числе и некультурными, столом, за который буквально только что уселся Макарец, я мило, хоть и слегка щербато улыбнулся:
— Слышь, Василич. Я, конечно, понимаю, что ты не специально. Что у тебя за этим столом дела неотложные и все такое. Но ведь я могу и повторить в зубы. Я человек с пальмы, у меня хвост только три часа назад отвалился. Во мне инстинкты и первобытный нрав. Зачем судьбу дрочишь?
Макарец стал бледным и потупил глаза. Потом хлопнул ртом, потому что хотел что-то сказать да раздумал, и молча подвинул нам журнал. Но мне этого было мало.
— И еще, Василич. Сделай так, чтобы тебя искали. Яну предстоит важный телефонный разговор, и тебе совсем не обязательно греть об этот разговор свое гнилое ухо. Дуй отседа. Скачками.
Я понимаю, за что Макарец меня не любил. Трудно любить человека, который регулярно ломает тебе зубы и хамит прямо не по-божески. Но мне порой было просто трудно сдержать себя — именно потому, что Макарец меня не любил и демонстрировал это при каждом удобном и неудобном случае. Короче, замкнутый круг, взаимные чувства.
Но перед тем как растаять в глубине гаража, завгар обернулся и сказал свое последнее веское слово:
— Ты, Мешковский, завтра утром, когда смену сдашь, к директору сходи. Он хочет с тобой сегодняшний инцидент обсудить.
— Азбуку Морзе тоже ты изобрел? — крикнул я ему вслед. — Стукач хренов!
Пока мы заполняли клеточки в журнале регистрации, Ян звонил своей благоверной. Он навешал ей какой-то жуткой лапши о большом аврале, вызванном прибытием а-агромной делегации важных гостей из сопредельной области, обозвал киской, лапкой, зайкой, рыбкой и еще как-то, то ли пипкой, то ли пипеткой. В общем, какое-то сугубо интимное слово, которое кроме них двоих да Владимира Ивановича Даля и знать-то никто не знал, но своего добился — она ему поверила. Или сделал вид, что поверила, что в данном случае было равнозначно, и отпустила на ночь.
Когда Ян положил трубку, Генаха смотрел на него с нескрываемым уважением. Ему понравились кружева, сплетенные Литовцем. Как человек ни разу не женатый и даже не испытывающий в этом потребности — предпочитал случайные связи, — он даже не подозревал, что такое возможно. Я тоже зауважал Яна, хоть и имел за плечами опыт недолгой семейной жизни. Может, потому и недолгой, что так не умел? И только Дедушка Будильник, как человек, умудренный жизнью до самых кончиков своих желтых, прокуренных ногтей и недавно отметивший золотую свадьбу, остался совершенно невозмутим. Он посмотрел на меня и спросил:
— Ну, а у тебя, сынок, как дела? Не подстрелили еще тебя?
— Подстрелили, дед, — я важно кивнул. — Ногу отстрелили, руку отстрелили. Левое ухо отстрелили. А главное, суки, пиписку отстрелили. Короче, умер я.
— Понятно, — он тоже кивнул. Так же важно, как и я. — Прояснилось хоть что-нибудь?
— Прояснилось. Это Пистон ту кафешку атаковал. Вернее, его парни. Теперь вот не знаю — то ли сразу удавиться, то ли перед этим цианистого калия нажраться?
— Ты, Мишок, молодец, — сказал Будильник. — У нас в партизанах один такой был. Тоже все время на рожон лез и надо всем смеялся. Его потом полицаи к дереву за яйца прибили гвоздями.
Я поперхнулся. Сравнение не вдохновляло. Генаха Кавалерист тоже был потрясен до глубины души.
— Уф-ф, — выдохнул он. — И что — насмерть?
— Дурак ты, Кавалерист, — Дедушка посмотрел на него свысока. — Я же сказал — за яйца. Яйца — это не смертельно. Это только в молодости кажется, что вокруг них весь мир вертится. А у меня они уже пять лет не работают, и ничего — живу.
— Так а с парнем-то что стало? — спросил Генаха.
— Нихрена с ним не стало, — сказал Дедушка. — Растянул он в своих яйцах дырочку пошире, снял их с гвоздей да в отряд пришел. Муравьи его, правда, сильно погрызли. Так это зажило. Он потом до самого подхода нашей регулярной поезда под откос пускал. И потом я его на сорокалетии Победы встретил — живехонек был. С сыном приезжал. Родным, между прочим. Уже после войны сделал. А ты, Мишок, что делать собираешься? Не вешаться же, в самом деле?
— Не знаю, старый, — я тяжело вздохнул. — Вешаться, понятно, не хочется. Гвозди в яйца — тоже не хочу. Вот, принял машину, сейчас ночку поезжу, подумаю. Авось, чего и придумаю.
— Думать — это правильно, — подтвердил Дедушка. — Если чего надумаешь — обращайся. И не смотри, что мне уже шестьдесят девять. Я, пока партизанил, лучшим стрелком в отряде был. Да и со взрывчаткой работал так, что будьте-нате. На диверсии ходил.
— Ты, дед, для меня просто находка, — совершенно серьезно сказал я. — Только я пока не знаю, какую диверсию учинить. Придумаю — обязательно сообщу.
— Лады, сынок! — Дедушка хлопнул меня по плечу и заковылял прочь.
Кавалерист усмехнулся:
— Смотри, у дедка удаль молодецкая прорезалась. На приключения потянуло, молодость вспомнить.
— Он еще нас за пояс заткнет, Генаха, — уверил я его. — Потому что у нас еще вся жизнь впереди и мы ее потерять боимся. А он свое уже отбоялся. Он машину, если что, в лобовой таран направит — и фиг свернет.
— Он свое еще в войну отбоялся, — задумчиво подтвердил Ян. — Знаю я таких. У меня дед такой был. Говорил — а хрена мне, когда я в штыковую под авианалетом поднимался и с обосраными штанами немецкие окопы в рукопашную брал? Они свой страх в этих самых штанах и оставили.
Таксист Михаил Мешковский, для друзей — просто Мишок, обладает замечательным даром влипать в неприятности, причем далеко не всегда по своей воле. Однажды в его руки попадает некий нож — самодельный, с рукояткой необычной формы и … встроенным ключом. Нож красив, но Мешковский еще знать не знает, что ключик тот — от сейфа, где держат городской общак, что держатель общака уже переворачивает город с ног на голову в поисках пропажи, что впереди — очередные серьезные разборки, в которых ему предстоит потерять друга, пережить предательство.
Лишившийся работы, Мешковский рад любому приработку. И тут как нельзя кстати подворачивается работа почти по профилю: доставить ценного пассажира в соседнюю область, подальше от недоброжелателей. Деньги предлагают немалые 0 десять тысяч долларов за тысячу километров пути, из чего Мешковский делает вывод, что легкой прогулки ему не видать. Тем не менее, он соглашается — риск дело благородное, а деньги, в его ситуации, так и вовсе необходимое. Откуда же ему знать, что заказчик давно переметнулся в другой лагерь и ведет двойную игру, а Мешковский ему нужен исключительно в роли козла отпущения!
Религиозный фанатизм порой принимает чудовищные обличия. И быть вовлеченным в ряды фанатиков может каждый. Даже высокое положение в обществе не является гарантией от этого. А значит, и возможности экстремистких религиозных групп порой зашкаливают. Настолько, что даже всемогущая ФСБ вынуждена прибегать к нетрадиционным методам, борясь с этим злом. Так, для борьбы с фанатиками, задумавшими серию жестоких терактов, ФСБ подряжает совершенно сторонних людей: бывшего частного детектива, а ныне журналиста Олега Ружина и… профессионального наемного убийцу Чубчика.
В городском парке, в машине третьего таксомоторного, находят обезображенный труп Четырехглазого. Михаила Мешковского привозят на опознание. Потрясенный увиденным, он вдрызг ссорится со своими друзьями и принимается за расследование в одиночку. Ведь, кроме него, никто из коллег не видел кошмарной картины в городском парке. Аргумент весьма спорный, но для Мешковского он становится определяющим — отныне он добровольно возлагает на себя обязанность отомстить за смерть друга.
У Мешковского пропадает друг и коллега по прозвищу Четыре Глаза. Сходил в ночной клуб «Колизей», повздорил с охранниками — и пропал. Встревоженный Мешковский начинает поиски, но «Колизей» внезапно сгорает. Дотла. Казалось бы, ниточка оборвалась, но тут Мешковского похищают бандиты и пытаются внушить ему, что это он со своим пропавшим другом устроил пожар в ночном клубе. И тому ничего не остается, как удрать по-английски и постараться выяснить, что происходит, кому и зачем понадобилось вешать на таксистов заведомо неоплатный долг.
Мешковский устраивается в крупную компанию личным водителем директора. И надо же такому случиться — буквально на третий день работы происходит ограбление: директор лишается суммы почти в два миллиона долларов, а обоих его телохранителей убивают. Все шишки валятся на Мешковского. В его виновности уверены и директор, и следователь, что ведет дело. Это при том, что сам директор — бывший «авторитет», а совсем недавно «откинулись» братки, оказавшиеся за решеткой по его наводке и имеющие на директора большой и острый зуб.
Аннотация бумажного издания: В книгу вошли два остросюжетных романа «Смертельная игра» и «Сан-Антонио в гостях у МАКов», написанные популярным французским писателем Фредериком Даром под псевдонимом Сан-Антонио, а также захватывающий триллер «Человек с улицы», который опубликован под настоящим именем автора. Десятки диссертаций посвящены цветистому стилю «Сан-Антонио», его остротам и каламбурам, разоблачению глупости. Со своим «Сан-Антонио» Фредерик Дар вошел в словари и школьные учебники. В лучших традициях Рабле писатель использует гротескные образы тела, материально-телесного низа, пиршественные и скатологические образы.
На территории одной из бывших восточных республик Советского Союза находится старая база. Предполагая, что база используется для транзита наркотиков на территорию России, ФСБ посылает на базу своего агента с целью прояснить ситуацию. В ходе действия агенту, — суть главному герою — предстоит выяснить, что на самом деле все вовсе не так как кажется, а вокруг базы тесно сплелись интересы нескольких сил, от спецслужб и международных террористов, до торговцев оружием и частных военных компаний.
С Виктором Корсаковым, американцем русского происхождения и профессиональным солдатом, воевавшим в Латинской Америке, на Ближнем Востоке и других "горячих точках", читатель уже знаком по книге "Смерть говорит по-русски". В новом романе-боевике мы встречаем Корсакова уже в России, в момент вооруженного выступления мощной террористической организации, которое до основания потрясает все российские структуры власти. Драматические сцены насилия, предательства, любви, резкие повороты сюжета, непредсказуемый финал делают "Кольцевой разлом" желанным приобретением для всех ценителей "литературы действия".
Кандагар, 1985 год. Самый тяжелый период для ограниченного контингента советских войск в Афганистане, отмеченный кровопролитными боями и серьезными потерями с нашей стороны. Майор КГБ служит советником в Министерстве госбезопасности Афганистана. По сути, он работает в кругу ненадежных и хитрых людей, от которых в любую минуту можно получить нож в спину. Невзирая на смертельную опасность, ценой колоссального нервного напряжения майору удается поддерживать порядок в городе и по крупицам добывать информацию о бандитских формированиях…
Александр ГРОГ и Иван ЗОРИН (аватары) представляют:НА КОНКУРС ВДВ - роман - ВРЕМЯ СВОИХ ВОЙН.Версия 2010г.
В лучах полуденного солнца брат Сэмюель, на миг застыв в позе, символизирующей крест, бросился вниз со своей обители на глазах у изумленных туристов! Он оставил полиции лишь одну подсказку — телефонный номер своей сестры-близнеца… Лив полна решимости узнать причину смерти брата. Но называющие себя Sanctus — Святыми, а на деле жестокие фанатики, одержимые идеей очистить человечество от первородного греха, наносят смертельные удары всем, кто мог узнать об их страшной тайне…