За Дунаем - [8]

Но разве Знаур мог отпустить гостя одного, к тому же ночью? Сунув в его сумку лепешку и круг сыра, он проводил Царая до дороги, которую называли царской. По ней горцы приходили во Владикавказ на базар, а еще чаще — с прошениями к царским властям.

Попрощались Царай и Знаур, крепко пожав руки, и обнялись по-мужски сдержанно. Расходились, оглядываясь. А когда потеряли из виду друг друга, Царай заспешил в сторону гор, а Знаур удалялся от них.

Вернулся Знаур домой на заре и тут же улегся к очагу, чтобы согреться. От одежды валил пар. Рядом опустилась на корточки мать. Сын знал, чего она ждет от него: мать сидела в къабице1 и не слышала его разговор с гостем.

Лежал Знаур, подставив спину теплу. Ему не хотелось говорить. Усталый, он думал о Царае, боялся, как бы Инал не устроил ему засаду. Кто знает, не проследил ли он гостя? Подумал Знаур и о том, что стоит ему завтра утром появиться в канцелярии одному, как там догадаются, откуда и зачем пожаловал Царай, и пошлют за ним погоню. Но тогда она уже будет не страшна. Видать, и Царай не из тех, кто может легко попасться в руки стражников.

Мать терпеливо ждала, когда заговорит сын. О, загляни Знаур ей в душу, не молчал бы он, не терзал изнуренную тревогой женщину. Ее страшила неизвестность.

Но вот Знаур сел, снял постолы, мокрые, тяжелые, стащил шерстяные носки. Мать принесла пучок душистого сена, долго мяла, потом вложила в чувяки. Подтянув ноговицы, Знаур обулся на босу ногу и только после этого посмотрел на мать.

— Бабу — гость Хамицаевых...

Женщина сидела неподвижно.

— Собирается уйти за перевал.

Старуха насторожилась.

— Я тоже пойду к нему!

Мать облегченно вздохнула. Ох, как бы она сейчас обняла Знаура за эти слова! Но только не могла она так поступить: Знаур уже мужчина, ему уже жениться давно пора. Она и девушку присмотрела: соседскую дочь, Ханифу.

— Зовут меня в канцелярию,— Знаур отвязал кинжал от пояса, протянул матери, но, подумав, снова повязал его, положил руку на широкую рукоять из черной кости.

— Я тебя прошу, не горячись...— в голосе матери мольба.— Не погуби очаг наш, не дай ему потухнуть.

— Ты хочешь, чтобы меня били по щекам, а я стоял и улыбался? Вижу, ты готова принять позор, только бы твои сыновья были рядом с тобой!

— Нет, нет! Пусть тебя поразит бог, прежде чем ты простишь обидчику... Боюсь позора! И за тебя боюсь, Знаур! Ты теперь моя единственная надежда.

— Не умру я, пока не отомщу сборщику!

— Спасибо, Знаур,— мать провела дрожащими руками по груди сына.

— Ладно, пойду... Зайду к Кудаберду, скажу, чтобы о Царае меньше говорил людям... Один бог хотел нас погубить, а другой привел Бабу к Хамицаевым!

Еще не решил Знаур, как вести себя в канцелярии, он не знал, зачем его зовут туда. Наверное, опять станут допытываться о Бабу. Как царь мог доверить таким глупым людям канцелярию, они спрашивают у Знаура о его брате? Да разве он им скажет что-нибудь? Скорее погибнет, чем выдаст Бабу. А возможно, их насторожил ночной гость? Почему Инал велел обязательно прийти с Цараем? Не иначе как у него возникло подозрение. Ну, конечно, зачем бы потребовался Царай в канцелярии? Не призывают же туда всех, кто приходит в гости к сельчанам. А что если Знаур скажет, что он не знает никакого Царая? Ну, кто его видел, кроме Инала и курьера? Знаур пошел быстрее и вскоре оказался у дома Кудаберда. Тот возился во дворе: набивал новую шину на колесо от арбы, которая лежала тут же на боку.

— Входи, чего ты остановился? — Кудаберд смаху всадил топор в деревянную колоду и протянул руку Знауру.— На твоем лице усталость и печаль... Ну и времена настали, одни только слезы.

— Да, радоваться нечему, Кудаберд... Послушан, ты вчера видел моего гостя? Он мне что-то рассказывал о тебе, называл хорошим человеком. Ты ему очень понравился,— схитрил Знаур и почувствовал, что краснеет.

— Царай был сначала моим гостем, Знаур, а потом он попал в твой дом. Только что-то он торопился к тебе, не захотел остаться у меня... Обидел Царай нас своим отказом.

Кудаберд встал на здоровую ногу, другая оторвалась от земли.

— О, какой он храбрый человек! Как он разговаривал с Иналом,— воскликнул Кудаберд.— Дал бы бог мне такого брата.

Хозяин, отступив к опрокинутой арбе, не оглядываясь, уселся на оглоблю.

— Послушай, Кудаберд, если тебя спросят о Царае, так ты скажи, что не видел и не слышал о нем. Понял? Так надо, очень тебя прошу, если ты не желаешь горя Бабу!

— Что ты, Знаур! Конечно, я сделаю, как ты хочешь. Но разве...

Однако взволнованный Знаур не дал ему договорить:

Спасибо тебе, Кудаберд, я так и знал, что ты не откажешь мне. Век не забуду тебе этого... Ну, а теперь я пойду, в канцелярию зовут.

— В канцелярию?

— Не знаю, что они от меня хотят, наверное, спросят о моем госте. Так ты не проговорись, стой на своем и все!

Кудаберд задумался, и Знаур пристально посмотрел ему в глаза.

— Э, ты плохо знаешь Кудаберда! Или не считаешь меня за мужчину? Может, я больше не друг твоего дома? — спохватился Кудаберд.

— Нет, Кудаберд, я так не подумал, но сейчас такое время...

“ Какое время? Да если я захочу, так за Бабу отдам голову!

Устыдился Знаур своих слов, поспешно отвел взгляд, а про себя подумал: «Как хорошо, что Царай встретил его. Ну, теперь я спокоен. Он не выдаст меня». Они пожелали друг другу здоровья. Хозяин проводил соседа за калитку и не уходил — смотрел ему вслед. Когда Знаур скрылся за углом, Кудаберд вдруг вспомнил пристава, старшину, Инала и испугался, пожалел, что пообещал сказать, будто не видел Царая. Ругая самого себя на чем свет стоит, Кудаберд занялся прерванным делом.