За давностью лет - [5]
Они и раньше бывали в просторной квартире учителя. Максим Иванович — закоренелый холостяк. С ним живет только няня, Казимира Францевна. Квартира вся забита книгами, одна другой интересней. Так что теперь здесь бывало людно и весело.
Однако к осени кружок практически распался. Бывших одноклассников захлестнули дела, новые интересы. И только верная четверка друзей неизменно приходила сюда по четвергам. Сегодня они застали Максима Ивановича в теплом халате, с шарфом па костлявой шее. Он отбивался от Казимиры Францевны, которая терпеливо увещевала воспитанника:
— Макс, голубчик! Выпей молочка с медом!
— Не буду! Оно горячее!
— Так оно и должно быть горячее, — уговаривала Казимира Францевна, — иначе какой толк!
— Я обожгусь!
— А ты дуй и пей потихонечку...
— Может, мы пойдем? Неудобно! Вы болеете! — заговорили кружковцы разом.
— Ерунда, — рассердился Максим Иванович, — запомните навсегда: болезнь — это вовсе не физическое состояние, как утверждают некоторые, а черта характера. Я бы так в служебных характеристиках писал: морально устойчив, но любит поболеть. И вообще, хватит о болезнях. Давайте ближе к делу. Прочитал я ваши рефераты. Что ж, неплохо, — сказал Максим Иванович и вдруг по-козлиному боднул головой.
Ребята переглянулись: «Похоже, что учитель в драчливом настроении».
— Неплохо для средней школы, — продолжал Максим Иванович. — Отсюда немножко содрали, оттуда списали. Конечно, и такие работы нужны, для развития кругозора, так сказать. Но мы с вами должны идти вглубь. А не писать вообще и в общем. Вот возьмем твою работу, Игорь, о преобразованиях Петра. Ничего не скажешь — грамотно. Но нет духа эпохи, понимаешь? А почему? Потому что ты не вошел в то время, не почувствовал его. Вот скажи, во что был одет петровский солдат?
— В мундир, — с улыбкой ответил Игорь.
— Из каких частей состоял мундир? — продолжал спрашивать учитель.
— Камзол, ну... и то, что ниже, — замялся Игорь.
— Что ниже?
— Эти, как их... портки!
Все засмеялись.
— Во-первых, порты, — поправил Максим Иванович. — А во-вторых, неправильно — короткие панталоны и чулки. Вот видишь? Как одет был купец, как чиновник, как мужик? Все это надо видеть, а речь их слышать. Тогда будет легче понять и строй их мыслей.
— Это ж сколько надо читать, — уныло протянул Андрей.
— Конечно, — кивнул Максим Иванович. — Причем просто так читать, бессистемно, толку мало. И я подумал, что лучший способ узнать ту или иную эпоху — это заняться разгадыванием какой-нибудь одной из многочисленных исторических загадок.
— Многочисленных? — переспросил с оживлением Борис.
— Да, они есть в каждой эпохе, — кивнул Максим Иванович. — Пожалуйста, с ходу могу назвать несколько — убийство царевича Дмитрия, княжна Тараканова, Железная Маска во Франции, библиотека Ивана Грозного... Можно продолжать до бесконечности.
— Давайте Железной Маской займемся, — загорелся Игорь.
— Лучше библиотеку Ивана Грозного найти, — завозражал практичный Андрей. — Это полезнее.
Максим Иванович с улыбкой посмотрел на учеников.
— Я тоже не знал, что выбрать. Но нам помог... его величество случай!
Он помахал обыкновенным почтовым конвертом.
— Что это? Письмо из прошлого? — сострил Игорь.
— Почти, — кивнул Максим Иванович и, поправив массивные очки, принялся читать письмо, извлеченное из конверта: — «Уважаемая редакция! Пишет вам краевед Ефимов из Зауральска. В течение многих лет я собираю все материалы по истории родного города. Прошу оказать содействие вот в каком вопросе. Мне при разборе архива попалась записка (фотокопию прилагаю). Судя по делу, в котором она находилась, автор писал ее осенью 1912 года. Как мне известно, в это время были арестованы все члены подпольного кружка при железнодорожной станции. Предполагаю, что донес на них предатель. Об этом же говорит и текст записки.
К сожалению, в оставшихся воспоминаниях городских подпольщиков об этом почти ничего не говорится, а никто из арестованных позднее в Уральск не вернулся. Все они были осуждены на каторжные работы, затем началась первая мировая война, перешедшая в гражданскую, и оставшихся в живых, по всей видимости, разметало по всей России.
Очень прошу опубликовать эту записку. Вдруг откликнется кто-нибудь из детей или внуков этих революционеров и поможет нам ликвидировать еще одно белое пятно в истории родного края. Заранее благодарный Ефимов». Вот так-то! — закончил Максим Иванович.
— А что в записке? — Кружковцы вскочили с дивана и бросились к столу. Максим Иванович протянул плотный лист фотокартона. Это была репродукция с небольшого клочка бумаги, где неровными буквами было написано:
«Передайте на волю, среди нас — предатель».
— И все? — разочарованно протянул Андрей, крутя фотографию.
— И все, — подтвердил Максим Иванович. — Так что вы скажете, месье Мегрэ?
— Улик маловато, — вздохнул Андрей. — Ну и знания конкретной обстановки.
— О! В самую точку. Браво, Андрей!
— Ну и что вы собираетесь делать? — спросил Игорь, уже догадываясь о намерении учителя.
Максим Иванович вздохнул и, сняв очки, потер переносицу.
— Наш журнал академический. Такого рода частности нас не интересуют. Будет вежливый отказ с советом обратиться в какую-нибудь молодежную газету. Хотя и там вряд ли опубликуют. Вот так.
Над историческим романом «1612 год» современный писатель Д. Евдокимов работал почти полвека, начав собирать материалы о «Смутном времени» ещё на студенческой скамье. Много лет автор искал в летописях, в переписке и воспоминаниях современников бесценные крупицы жизни тех лет, чтобы воссоздать образ великого деятеля России, замечательного полководца Дмитрия Пожарского и его боевых соратников.
Герои трилогии Дмитрия Евдокимова — студенты московского института — показаны в различных жизненных ситуациях. Первую проверку гражданской и трудовой закалки они проходят на целине во время уборки урожая, затем получают звание офицеров запаса на стажировке в летних военных лагерях и, наконец, став молодыми специалистами, вступают во «взрослую» жизнь.
Исторический роман современного писателя Дмитрия Евдокимова рассказывает о жизненном пути князя Д. М. Пожарского, «освободителя Русской земли».
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.