За чистое небо (Сборник) - [18]

- Я сам однажды решил лететь туда, чтобы увидеть все своими глазами, во всем убедиться самому, - вспоминает генерал И. М. Соколов. - Но не прошел. Пришлось вернуться, так как самолет был сильно поврежден. Но я-то мог вернуться, а воздушный разведчик нет. Он обязан был привезти командованию необходимые сведения о противнике. Поэтому каждый полет на разведку в район Киркенеса был подвигом.

20 октября Василию Ивановичу позвонил по телефону генерал Туркель, который координировал действия авиации фронта и Северного Морского Флота:

- Завтра необходимо послать разведчика в район Киркенеса, - сказал он. - Задание чрезвычайной важности. Сегодня у вас будет представитель разведывательного управления. Он все подробно расскажет. Прошу иметь в виду, что от результатов разведки зависит успех предстоящего штурма Киркенеса, жизнь тысяч советских воинов.

- Задание будет выполнено, товарищ генерал, - спокойно и уверенно ответил Дончук.

После этого разговора Василий Иванович пригласил к себе весь экипаж и слово в слово передал все, что сказал ему генерал.

- Ну что ж, командир! Бывали у нас всякие задания. Выполняли, спокойно сказал Николай Абрамов. - Выполним и это.

Штурмана в один голос поддержали стрелок Василий Кожухов и радист Афанасий Сергеев.

- Вот и ладно, - удовлетворенно подвел итог Дончук. - Часа через полтора соберемся: приедет представитель разведывательного управления. А вечерком всех прошу ко мне, потолкуем, как и что. Да и жена просила зайти.

Собравшись у командира, члены экипажа долго и обстоятельно обсуждали план выполнения полученного задания. Они старательно все высчитали и вымерили по карте, прикинули возможные варианты полета. Потом поужинали, сердечно и дружно поблагодарили Ларису Филипповну за приятный вечер и разошлись: предстоял трудный полет - надо было как следует выспаться.

Наступило утро 21 октября. Оно неожиданно выдалось тихим и солнечным.

- Ну и что же, что солнце?! - успокаивает Василий Иванович жену. Солнце нам тоже иногда хорошо помогает.

Подходят Абрамов, Кожухов и Сергеев, здороваются, что-то говорят о безоблачном небе, шутят и направляются на аэродром. Навстречу идет Костя Шемякин. Докладывает командиру. Самолет, как всегда у него, к полету готов. Василий Иванович останавливается, говорит Ларисе привычные слова:

- Все будет в порядке. Я скоренько вернусь. Ты только не волнуйся, торопливо прощается и бежит догонять товарищей.

Через несколько минут "бостон" взлетает и, сделав прощальный круг над аэродромом и поселком, исчезает в небе.

...Первый раз экипаж вышел на связь уже в районе Киркенеса, доложив о скоплении войск на основном направлении предстоящего штурма.

- Как обстановка в воздухе? - спрашивают с командного пункта.

- Огонька хватает, - спокойно ответил Сергеев. - Кругом разрывы. Нас туда-сюда пошвыривает, но пока терпимо.

Второй раз экипаж доложил, что в фиорде разгружается вражеский транспорт. Потом последовали сообщения о других транспортах с войсками, о движении частей по шоссейной дороге...

Штурман, радист и командир по очереди докладывают результаты своих наблюдений. Сведения очень важные, и хотя почти все время работают фотоаппараты, Дончук, Абрамов и Сергеев продолжают докладывать о скоплении войск и техники в различных местах, о движении танков и артиллерии по дороге к Киркенесу, - обо всем, что кажется им важным...

Но вот на какое-то время связь с самолетом прекращается.

- Море огня! - раздается спустя минуту-другую голос Сергеева. - Что-то случилось с правым мотором - дымит...

Радистка Люба Забелина вся - внимание. Рядом с ней волнуется Костя Шемякин.

- Я - "Беркут-1". Я - "Беркут-1" - докладывает Дончук. - Правый двигатель дымит. Иду домой на одном...

Минуты тянутся, как часы. Люба даже прижала наушники ладонью, чтобы лучше слышать, что происходит в самолете командира. Но экипаж снова замолкает.

На КП сразу устанавливается мертвая тишина. Только часы на стене бесстрастно выстукивают свое "тик-так".

Минут через пять, которые всем показались целой вечностью, Люба услышала в наушниках твердый, с какими-то незнакомыми нотками голос командира:

- Я - "Беркут-1" Атаковали "мессершмитты". Горит правый мотор. Преследуют. Ухожу над озером.

И снова молчание. А еще через несколько секунд в наушниках прозвучало с выражением тревоги и надежды:

- Свети, солнце, свети!..

Люба в тревожном недоумении подняла брови: что хотел сказать командир этими словами? Еще крепче прижала наушники, ожидая продолжения. Но рация самолета молчала. Рядом беспокойно топтался Костя Шемякин:

- Ну, Люба, вызывай, вызывай! Люба снова взяла микрофон:

- "Беркут-1", отвечай! "Беркут-1"! Отвечай!

Но "Беркут" так больше и не ответил.

С. Каширин

Не числом, а умением

О капитане Владимире Шалимове среди авиаторов ходили легенды. Да и не только среди них. Знали о нем и солдаты наземных частей. Говорили они, что у этого отчаянного летчика - своя, особая летная хватка. Его, как птицу, по полету сразу узнают и наши, и фашисты, едва он появляется в воздухе над передним краем. И тогда красноармейцы радуются, а гитлеровцы глубже забиваются в свои норы.

Как и во всякой легенде, правда в таких суждениях нередко сочеталась с вымыслом, тем более что не только в устных рассказах, но и во фронтовых газетах, когда писали о Шалимове, подчас не обходилось без упоминания о его якобы особом летном почерке. И если сам Шалимов и его друзья летчики избегали подобных, излишне громких слов, то авиационные механики, мотористы и пехотинцы, то есть обыкновенный земной люд, к числу которого принадлежали и военные корреспонденты, стоял на своем.