За честь друга - [8]

— Вскрытие делать не нужно, мисс, — сказал Кейн. — Мне бы только голову зашить, и все…

Она посмотрела на него. Его поразил контраст между ее глубокими черными глазами и нежной светлой кожей. Девушка была высокой и хорошо сложенной, под ее белым халатом вырисовывалась пышная грудь. Кейн прикинул, что ей, должно быть, лет двадцать пять, не больше.

— Это далеко не все, что нужно сделать, — сухо ответила она.

— О'кей… Чарльз, — иронично сказал он. Она быстро взяла один из пузырьков, слегка покраснев.

— Чарльз Флорен был моим отцом, — сказала она. — Меня зовут Синди Флорен, а ваши шутки можете оставить при себе. Вы готовы? Сейчас будет больно…

Кейн не ответил. Она приблизилась к нему.

— Разденьтесь до пояса.

Кейн стукнул себя пальцем по лбу.

— Доктор, рана-то на голове!

— Делайте то, что я говорю, или садитесь на свою лошадь и езжайте в соседнюю деревню, кажется, там тоже есть врач.

Он снял рубаху, борясь с головокружением и тошнотой. В висках у него стучало. Тем не менее он чувствовал, как притягивает его эта женщина, и проклинал свои инстинкты.

Синди Флорен посмотрела на него. С того самого момента, когда она открыла дверь, он был ей противен, как были противны все эти пациенты, приходившие к ее отцу. Они стали являться сразу после того, как он приехал сюда, к Красной Реке. Все они были похожи друг на друга: жестокие, уверенные в себе, продырявленные пулями, но строившие из себя крепышей и героев, как только Синди подходила помочь отцу. Все они были из одного племени — из племени убийц. У каждого неизменно болтался на поясе револьвер, у всех были одинаковые глаза — недоверчивые и проницательные. У всех был один и тот же голос — ровный, холодный и полный презрения к жизни и к людям. Синди часто вспоминала счастливые времена: учебу на Востоке и свой первый кабинет в Филадельфии… Какая бездна отделяла ее от всего этого! Там она была Доктором, уважаемым человеком, к ней приходили респектабельные пациенты с респектабельными болезнями… И кем сделался ее отец здесь, в Гэйнсвилле? Мясником. Ветеринаром! Запоры, боли в животе, роды, ножевые и пулевые ранения — больше ничего! Теперь все это доставалось ей. Когда отец слег и умолял ее взять кабинет, она не смогла отказать. Кроме нее у отца никого не было. И вот уже два года она зашивала здесь ножевые порезы, вытаскивала пули, принимала роды, предписывала постельный режим алкоголикам, только что вышедшим из запоя…

Этот очередной пациент был из той же породы: жертва жестокой примитивной драки на ножах или бутылках. Все, наверняка, началось с выпивки. Трезвые люди на такое не способны. Любой нормальный человек должен понимать, что с собственным телом, с этим драгоценным механизмом, так обращаться нельзя…

Она окинула взглядом полубесчувственного пациента.

«Какое сильное и красивое животное!» — невольно подумалось ей. Бронзовая кожа была покрыта жуткими синяками и ссадинами.

— Откуда это? — спросила она, указывая пальцем на кровоподтек на животе.

— От револьверного ствола.

— Отклонитесь-ка назад. Да, а как вас зовут-то?

— Кейн.

— А имя?

— Морган. Морган Кейн.

— Что ж, ложитесь и постарайтесь расслабиться. Она привычными движениями ощупала его живот. Крупные мышцы содрогнулись.

— Здесь болит?

— Нет… немного.

— А здесь?

— Чуть-чуть.

— Не было ли у вас кровотечения из прямой кишки, мистер Кейн? Лежите спокойно!

— Мисс, у меня рана на го-ло-ве!

— На голове? — она грустно усмехнулась. — Мистер Кейн, у вас сильнейший жар, возможно, травма черепа или даже трещина кости, два сломанных ребра с явным внутренним кровоизлиянием… Довольны?

Она убрала волосы с его раны. Кровь в этом месте запеклась густой коркой.

— Вам будет больно, — спокойно сказала она.

— Это вы мне уже обещали, — тихо ответил он. Она содрала засохшую корку. Из раны потекли кровь и гной. Она стала промывать. Кейн едва сдержал стон.

— Пока не пройдет заражение, зашивать нельзя, — сказала она. — Сейчас я могу только промыть и наложить компресс.

Кейн не ответил. В ушах у него гудело. Белый халат кружился перед глазами. Он ухватился за подлокотник дивана. Она заметила это.

— Я уже почти закончила. Спать будете на втором этаже.

— Нет, — сказал он хрипло. — Я в отель…

— Я не собираюсь каждый день приходить в ваш отель и делать вам перевязку.

— Ну, что ж…

— Ну-ка, выпейте это.

Вкус у лекарства был отвратительный.

— Пейте до конца! Он повиновался.

Она взяла его рубаху и набросила ему на плечи. Он опустил глаза: все раны и ссадины были смазаны йодом.

— Обопритесь на меня, — сказала она. — Теперь нужно подняться по лестнице.

Плечо ее было мягким, но оказалось надежной опорой. Его правая рука оказалась совсем рядом с округлой грудью женщины. Он почувствовал сухость в горле.

Они добрались до комнаты. В углу стояла кровать с белыми простынями.

Кейн с благодарностью взглянул на Синди.

— Спасибо… доктор, — проговорил он. — Больше мне ничего не нужно.

Она всмотрелась в его лицо. Затуманенные лихорадкой небольшие серые глаза; широкие, почти азиатские скулы; тонкие, резко очерченные губы. Он был очень слаб, но в нем угадывалась железная воля.

Она вдруг испытала неловкость. Что-то в его глазах живо отразило то затаенное, глубоко спрятанное под холодной маской невозмутимого «доктора медицины.» Она почувствовала, что краснеет.