За черным соболем - [17]
Авдеев, глядя на меня, усмехнулся и сказал:
- Эх и вырядился ты, паря, хоть сейчас ехать девку сватать! Ну, нич-че, оботрется. Отчаливаем, что ли?
Для меня тоже приготовили шест, но я пока не стал брать его в руки - не имея сноровки, боялся показаться неловким на виду у людей. Усевшись на дно лодки, я подал знак отчаливать. Шесты заскрежетали о донную гальку, бат качнулся, как живой, и тихо поплыл против течения, сначала медленно, придерживаясь берега, потом вода зажурчала за кормой весело и звонко.
ПО ГОРНОЙ РЕКЕ НА БАТЕ
По горным рекам ходят на лодках с шестами. Скатывающаяся с гор вода стремительно течет к морю укатанным галечным руслом, и самые лучшие гребцы, даже на легкой лодке, не смогут выгрести веслом против течения. Для горных рек Дальнего Востока выработался особый тип лодки-узкой, длинной, с расчетом на минимальное встречное сопротивление воды. Обычно это либо долбленный из цельного круглого ствола бат, или плоскодонная низкобортная лодка из досок, но тоже узкая, длинная. Несмотря на кажущуюся неустойчивость, бат обладает грузоподъемностью и благодаря своей длине хорошо сохраняет заданное направление на быстрине и водоворотах у перекатов. Передвигаются на батах при помощи длинных шестов, упираясь ими в дно реки. Батчиков обычно на лодке двое-трое, и работают они стоя. Труд этот чрезвычайно тяжел, требует большой сноровки, хорошего знания реки и крепких натренированных мускулов. В этом я убедился в первый же день.
Авдеев и Софронов, ритмично взмахивая шестами, играючи, гнали бат вблизи берега. Авдеев, расставив ноги, скупым и точным движением погружал шест перед собой в воду, какое-то мгновение он скользил вдоль борта - и снова взмах…
Лодка двигалась с такой скоростью, что идущий берегом человек не поспевал бы за ней. Вода звонко журчала под острым носом лодки, блестели мокрые шесты, и алмазная срывающаяся с них капель веером разлеталась в стороны.
Лицо Авдеева раскраснелось от работы, глаза весело щурились не то по случаю чудесной солнечной погоды, не то потому, что ему смешно было смотреть на меня. Поселок скрылся из виду, и я рискнул взяться за шест. Лодка резко, толчками колыхалась, и мне стоило труда удержаться на ногах.
Я взмахнул шестом, сунул его в воду. Глубина была порядочная, и замах пропал впустую: пока шест дошел до дна, уперся, толкаться было уже поздно. Снова взмах! Шест понесло под лодку, вывертывая из рук. Я едва не вывалился из бата за борт. Авдеев понимающе усмехнулся:
- Давай, паря, жми! Со временем пойдет.
- Казалось, чего проще: сунул шест в воду, уперся им и двигай лодку вперед. Все так и было бы, да проклятая вода прямо-таки рвала его из рук, он соскальзывал с гальки, не находя опоры. Кое-как я приноровился, стал попадать в общий ритм работы. Я понимал, что проку от моего махания шестом в воду никакого, но я надеялся со временем освоить это несложное с виду и такое трудное на самом деле ремесло. Через полчаса у меня заныли мускулы рук, потом заболел от напряжения живот, а часа через полтора я уже еле держался на ногах от усталости. На руках саднили содранные волдыри мозолей.
- Нич-че,- посмеивался Авдеев, как ни в чем не бывало продолжая проталкивать бат против течения,- нажимай, паря, дело не хитрое - привыкнешь!
- Силы нет, работать не можешь, зачем тайгу пошел? - ворчал сзади Софронов.- Сиди в городе, бумагу пиши… Как зимой соболя искать будешь? Заблудишься один в тайге, сразу пропадешь!
Он стоял на корме и работал вовсю, толкая и направляя бат, вцепившись в шест сухонькими крепкими руками. На лице ни поту, ни признаков усталости, только челюсти были стиснуты да грудь поднималась вроде чаще и выше.
Мне стало совестно, и я незаметно спрятал значок ГТО в карман ковбойки вместе с клапаном, к которому он был привинчен. Называется «Готов к труду и обороне», а сам слабее стариков! Физкультурник! Я решил не давать себе пощады.
В первый день мы прошли совсем немного. Софронов подвел бат к широкой песчаной косе. Привал!
Мы с Авдеевым занялись палаткой, а Софронов приготовлением чая. Кругом было полно плавника, но он не стал собирать сучки, а взял топор и срубил облюбованную им еще с лодки сушину-прямую, как свеча, бескорую лиственницу, склонившуюся над косой у табора.
- Че, ветки,- сказал он, презрительно пнув ногой валежину,- не успеешь чай сварить, опять иди собирай!
Не будь в тайге со мной этих опытных людей, я бы, наверное, поставил палатку в чаще леса, прельстившись мягкостью мхов, толстым слоем застилавших землю в сумрачном ельнике.
- В лес забиваться не следует,- между делом объяснял мне Авдеев,- там сейчас же комаров налетит пропасть, не отобьешься, а тут место открытое, обдувает…
Желая выгадать время для отдыха, они не копались, а все делали основательно, чтобы при любой погоде ночью не вставать и ничего не поправлять. Я сел к костру и что называется прикипел, все тело ныло от усталости, не хотелось ни чаю, ни еды…
Меж тем Софронов достал к чаю юколу, обжарил ее над огнем и порезал на куски. Авдеев разломил на три части большую домашнюю лепешку, разлил по кружкам горячий, круто заваренный чай.
