За час до рассвета - [3]
Метелин находился на окраине: в тайнике прятал нужный в подполье радиоприемник. Вдруг над центром города взметнулись огненные столбы, послышались взрывы, пулеметная стрельба.
К ночи город, освещаемый пожарами, онемел. На центральной, Ленинской, улице никто не показывался, лишь по переулкам, прижимаясь к ограде, мелькали какие-то тени.
В ту же ночь Метелина постигла первая неудача. Дом, в котором находилась его конспиративная квартира, оказался занятым немецким офицерами. На улице и внутри двора были выставлены караулы. Идти туда безрассудно. Пришлось избрать квартиру Трубниковых. Семен, конечно, понимал, что находиться у друзей долго нельзя, но другого выхода пока не было.
Осторожно он пробрался в тихую улочку, перепрыгнул через штакетную ограду, постучал в дверь каменного домика. Дверь ему открыла Ирина и провела в комнату брата.
Не успел он улечься в постель, как появился сам Костя. Последние полмесяца они почти не встречались. Костя носился из одного конца города в другой, собирал детишек и стариков, готовил их к эвакуации, помогал им запастись продуктами, теплой одеждой. Потом ему было предложено отправиться в тыл, в тот город, куда выехал коллектив завода, чтобы возглавить там комсомольскую организацию металлистов. Но в тыл Костя не попал: немцы перехватили железную дорогу на дальних подступах к Приазовску. Тогда ему дали новое поручение — морем эвакуировать семьи металлургов и вместе с ними выехать самому. Сейчас пароход его должен быть далеко от Приазовска. И потому, увидев Костю, Метелин удивленно воскликнул:
— Ты?!
Трубников тоже не ожидал встретить у себя Метелина.
— Да, я!
— Приказ не выполнил?
— Ты — тоже.
— Я-то выполню…
У Константина мелькнула смутная догадка, и он разом подтянулся:
— Значит, оставлен?
Метелин промолчал, потом спросил:
— А эвакуированные?..
— Благополучно вырвались.
— Но как же ты посмел вернуться? И зачем?
— Нахожу, что здесь я буду нужнее. В тылу людей много, найдется, кому возглавить комсомольскую организацию завода. Тебе, Сема, пришел помогать.
— Самоуправство?.. В нашем деле такое недопустимо!
Метелин обдумывал, как поступить с Костей. Отправить к своим — пути отрезаны, да и характер у Трубниковых упрямый — такой же и у брата, как и у Ирины…
Быстро выпив кружку холодного чая, Константин лег в постель. Но сон не приходил. Он ворочался, еще и еще раз переживал горестные события минувшего дня…
На высоком берегу, возле бронзового памятника Петру Первому, появился черный танк и стал в упор расстреливать пароходы, баржи, яхты. Вот грузно осел корпус парохода. Разломившись надвое, он погружался в воду. В море барахтались женщины, дети, старики. Слышались крики: «Помогите! Спасите!..» Снова и снова взметались водяные смерчи.
Бухту рябило от обломков судов, плавающих людей. Вдоль берега бегали автоматчики в касках и со спортивным азартом охотились на людей, считая убитых:
— Зибен![1]
— Цен![2]
Глядя на все это, Костя от бессилия искусал в кровь губы. Мысли его смешались, глаза слепили слезы.
То справа, то слева от парохода, на котором он плыл, покидая родной город, рвались мины. Столбы воды обрушивались на палубу, сметая все, что попадалось. Босые, простоволосые женщины в трюмах молча прижимали к себе испуганных детей. Костя, ухватившись за поручни, с надеждой смотрел на мостик, где спокойно стоял скуластый, со слегка приподнятыми плечами, капитан. Взрывная волна сорвала с него фуражку. Придерживая рукой длинные льняные волосы, он отрывисто отдавал команды.
Судно послушно, как разумное существо, выполняло его волю: меняло курс, скорость, увертывалось от мин и снарядов. Наконец взрывы остались позади. На палубе облегченно вздохнули. Пароход рванулся вперед, взял курс в открытое море.
— Ушли-таки! — подойдя к Косте, сказал старик.
Нервно пощипывая жидкую бородку, он всматривался воспаленными глазами в дальний берег. По багровому лицу катились слезы. Константину хотелось утешить старика, но чем?
— Нет, я не могу так, — вдруг сказал Костя. — Я вернусь.
— К немцам? На верную погибель?
— На их погибель!.. До скорой встречи…
Костя плыл долго. Холод подкрадывался к сердцу, сжимал тисками. Над морем сгущались сумерки.
У южного моста Константин разглядел часового в куцей куртке, то и дело пускавшего в сторону моря длинные очереди из автомата.
«Ишь, собака, моря боится», — подумал Костя и бесшумно поплыл к Северному молу.
Цепляясь за камни, выкарабкался на сушу. Немного отдохнув, пробрался домой и, к неописуемой радости, встретил Семена Метелина…
Утром, оставшись вдвоем в столовой, Костя спросил:
— Ну, что будем делать, старшой?
Метелин невольно улыбнулся. Костя спрашивал его так, будто речь шла о привычной, повседневной работе.
— Хорошо, — сказал Метелин, подавая Косте листок. — Поступай в наше распоряжение. Сегодня оповести членов комитета. Адреса и фамилии не записывай, запоминай.
К условленному времени в доме Трубниковых собрались юноши и девушки. Надежда Илларионовна приладила к окну одеяло. Зажгла огарок свечи. Внимательно оглядев всех собравшихся, вышла, уселась на крылечке. Внешне Надежда Илларионовна выглядела спокойной, а на душе было тревожно.
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.