За час до рассвета - [13]

Кое-кто из членов бюро склонялся к тому, чтобы воздержаться от приема Маслова в комсомол: несерьезный, мальчишество не перебродило. Пока шли прения, с улицы доносилось утробное: угу-у, угу-у. Метелин повернулся к окну. У открытой форточки сидели голуби, склонив головки, заглядывали в комнату, будто подавали знак хозяину: ждем, мол. Семен от души рассмеялся:

— За него ходатайствуют. Давайте примем, иначе тигров в горком приведет. От такого всего жди.

Сейчас пути их снова скрестились. Она вручила Юрию пачку листовок и попросила пронести в депо.

С тех пор он регулярно доставлял паровозникам листовки. Но такая работа его мало удовлетворяла. Он требовал боевых заданий, а Ирина не спешила.

Наконец однажды она сказала ему:

— Нам нужен динамит. Он есть на складе, что против водокачки. Достать его поручено тебе.

Юрий обрадовался: вот это настоящее дело. Трубникова указала точное время смены часовых и посоветовала, как легче проникнуть на склад…

Ночь выдалась сырая, ветреная. Низкие тучи заволокли небо. По крышам разгуливал ветер. Юрий пробрался в водокачке, лег на землю, по-пластунски пополз к сараю. В воронке от авиабомбы замер. Глаза привыкли к темноте. Различил очертания сарая. Подполз ближе. Стал ждать.

Показалась черная фигура часового. Держа наготове автомат и часто озираясь по сторонам, немец тихо напевал заунывную песенку. Прошелся до угла сарая и повернул обратно.

Когда часовой скрылся за противоположным углом, Юрий бесшумно перебежал к стенке сарая… Часовой приближался. Юноша затаился, сжался в комок. Цок, цок — стучали о булыжник кованые сапоги. На лбу Юрия выступил пот. Снова: цок, цок… Юрий слышит астматическое, с присвистом, дыхание. Дойдя до угла, немец повернул обратно. Не теряя ни минуты, Юрий метнулся вперед. На голову часового обрушился лом. Тело врага обмякло, откинулось назад, бесшумно свалилось к ногам.

Маслов кинулся к тому месту, где днем заметил небольшое окно. Подпрыгнул, ухватился руками за выступ досок, приподнялся и перекинул ногу в окно, осторожно опустился в темный сарай. Посередине сарая нащупал ящик, оторвал доски. В нем находились небольшие тяжелые бруски…

На работу Юрию Маслову предстояло выходить во вторую смену, раньше положенного времени появляться в депо строго воспрещалось. А Юрию хотелось скорее узнать, что произошло после ночной его вылазки. В привокзальном скверике заметил санитарку, из медпункта. Она сидела на скамейке, вытирала платком слезы.

— Тетя Маша, что случилось? — спросил Маслов.

— Эсэсовцы двух круговщиков расстреляли при мне. Из автоматов как рубанут.

— За что?

— Ночью часового кто-то убил. Они и взбесились.

Юрий снял кепку, помолчал.

— Ирина Ивановна знает?

— Она еле жива. Будто саму ее…

В депо узнал еще одну печальную новость. Арестована вся ночная смена службы движения — дежурный по станции, стрелочники, составители поездов. Их ждет та же участь, что и рабочих поворотного круга.

Большой кровью заплатили железнодорожники за три пуда взрывчатки.

□

В одну из стылых ночей сильный взрыв потряс улицы. Накинув на плечи шаль, Надежда Илларионовна выбежала во двор. Небо над северной окраиной полыхало зловещим заревом. Глухо доносились новые взрывы. Во двор выскочил заспанный Василий.

Он минуту прислушивался к взрывам, потом, схватив мать на руки, закружился на месте.

— Брось, ушибешь!

Опустив ее на землю, Василий возбужденно прошептал:

— Наши действуют. Склад боеприпасов — к едрене фене.

— Неужто?

— Как пить дать, склад… Вчера товар в ту сторону возил. В магазин.

— Ой, что теперь будет!

— Не простят… Лютовать будут. Я-то их знаю.

— Настенька-то как? До ее хутора оттуда рукой подать.

— Она спит сном праведницы.

— Сюда б забрал. Вместе оно…

— Брось, пожалуйста! У нее ж корова. В хуторе сытней, а у меня лошадь: захочу — заверну, захочу — мимо проеду. Я у начальства в большом доверии, и документы мне Клава верные выправила.

— Дома и углы помогают.

— У нее свой дом.

Василий насупился. Он понимал, чего хочет мать — подавай невестку под ее кров. Боится, что опять выйдет, как с Галей… Ох и помотала ему нервы Галина: два года веревки из него вила. Хорошо, что детей не завели.

Чтобы переменить неприятный разговор, Василий поинтересовался:

— А где Костя, Ирина?

Надежда Илларионовна знала, что дети к Поляковым в гости пошли, а про себя подумала: «А так ли?.. Не их ли рук дело — взрыв склада?..» Но Василию надо что-то ответить. Густо покраснев (хорошо, что было темно), сказала:

— Сама беспокоюсь. К кому-то на именины пошли.

— Зря волнуешься, — успокоил Василий, — там, наверно, и заночевали.

— И что это за жизнь: чуть где припозднился, там и оставайся на ночь. Даже домой пойти нельзя. — Мать тяжело вздохнула: — Значит, так и будешь жить на хуторе, а дома, как в гостях, — раз в неделю?

— Да, пока, видимо, придется так. И с лошадью там удобнее, сено рядом.

— Это верно. Конечно, работа у тебя неплохая. Держись ее, Вася. Продавать-то почти стало нечего — помогай.

— Знай… Я им, сволочам, наработаю…

□

Семья Луниных у новой власти в почете: старый машинист Петр Петрович водит поезда без аварий, сын Николай иногда в цехе по две смены вкалывает, дочь Клава — в переводчицы определилась. Соседи редко заглядывают в их дом: не знают, как держать себя с немецкими прихвостнями.