За борт! - [19]

— Будет не так много народа, — успокоил маму Маттиас. — Лидия не хочет позориться со своим сожителем, а Хольгер считает, что Морин растеряется в среде, где все будут говорить по-немецки, а еще хуже, если все возомнят, что надо говорить на английском.

Хильдегард начала считать вслух: она сама, Эллен с Амалией, Маттиас с Бригиттой, Хольгер, Криста с Арно, Лидия и этот новый, Герд. Всего получилось десять человек, и бабушка немного расслабилась.

— Одиннадцать, — поправил ее Маттиас, — не забывай, что и у Герда есть жена.

— К счастью, не двенадцать. Потому что если возникнет нежданный гость, то за столом нас будет тринадцать, а я суеверна, — заметила Бригитта.

Раз здесь все такие боязливые, подумала Амалия, лучше пока не заикаться о приглашении возлюбленного. Вероятные дебаты ни к чему хорошему не приведут. Ни ее родную сестру, ни двоюродных братьев и сестер явно звать не планировали. Собственно, и с ее присутствием они смирились постольку-поскольку, но на сборище взрослых она в принципе нежелательна.

— Меня можете не считать, — произнесла она, и четыре пары глаз удивленно уставились на девушку.

Никто не нашел, что сказать. Больше для того, чтобы разрядить нависшее напряжение, Эллен обратилась к Маттиасу:

— А ты, вообще-то, знаком с женой Герда?

— Очень поверхностно. Ее зовут Ортруд. Мы с ней встретились, когда она вернулась с какого-то делового мероприятия и при этом была одета очень элегантно. Между прочим, все их жилище выглядит оригинально, все устроено непретенциозно и интеллигентно. Дело в том, что наш кровный братец по профессии архитектор, а его жена — дизайнер по интерьерам.

— Так-так, стало быть, тягу к архитектуре я унаследовала от нового дяди, — пробормотала себе под нос Амалия.

Никто ее не услышал, так как в это самое время Хильдегард начала делить пирог, и все разом протянули тарелки. Предназначавшийся Эллен кусок немного не дотянул до тарелки и упал на скатерть, да так натурально, что подумалось, не нарочно ли она это устроила?

— А дети у него есть? — спросила Эллен, соскребая со стола крем.

— Да, причем и здесь обнаруживаются параллели, — откликнулся Маттиас. — Как и в нашей семье, первым у него родился сын, затем дочь.

И сам испугался своих слов, так как о его дочери Нине со времени скандального инцидента с дядей Адамом в их семье не принято было говорить. Или все же нет? Как бы то ни было, Хильдегард по-прежнему считала себя ее бабушкой.

Предположение Маттиаса в самом деле немедленно подтвердилось. Хильдегард ни с того ни с сего полюбопытствовала:

— У меня есть хоть какая-то надежда увидеть правнуков?

— Надежда, безусловно, есть, но Нина сейчас увлечена карьерой и, похоже, думает, что у нее еще уйма времени и дети могут подождать. К тому же ее приятель не закончил учебу. Горько осознавать, что мы с Бригиттой увидим внуков лишь в старости, если вообще увидим.

Эллен чуть было не добавила «я тоже», но сдержалась. Амалия следила, как мать, подавляя нервозность, бессмысленно теребила и снова расправляла край скатерти. Наконец Хильдегард в некотором смущении спросила сына:

— И на кого похож этот Герд?

— Ну… немного на меня или на принца Чарльза.

Под конец визита окончательно договорились о дате встречи — она должна была состояться через неделю.

— Мы приедем примерно к обеду, — назначил Маттиас. — На обед я всех приглашаю в «Мельницу Фукса». Надеюсь, Эллен будет так добра и забронирует стол? Полагаю, наше семейное собрание пройдет в радостной и максимально непринужденной обстановке. И пусть мама даже не думает что-либо готовить!

— Я годами стряпала на большую семью, — возразила Хильдегард, — это вообще не проблема.

Маттиас с Эллен переглянулись и весело улыбнулись.

В шесть гости отбыли домой. Усталая Эллен спросила дочь:

— Ну и что скажешь про дядю с тетей?

— Маттиас в порядке, пирог тоже отличный, — ответила Амалия, — но эта запланированная семейная встреча — какая-то странная затея. Ну да ладно, как говорится, без меня!

Эллен молча убирала со стола, Амалия позвонила Уве, и он должен был за ней заехать. Хильдегард переставила подаренный гостями букет в другую вазу и теперь мыла посуду и плакала.

— Мамочка, что случилось? — забеспокоилась Эллен.

— Сама не знаю, — сказала Хильдегард. — У меня ужасное предчувствие, что все пойдет наперекосяк. Но ты не слушай глупую старуху! Правда, Маттиас хорошо выглядит? Как юный бог!

Эллен непроизвольно ухмыльнулась: через несколько лет брату уходить на пенсию, а он с каждым годом выглядит все моложе. Сравнить себя с принцем Чарльзом — это, конечно, не более чем шутка. Кроме общей формы лица, ничего общего Эллен больше не находила. Она нашла на полке семейный фотоальбом, пожелала маме спокойной ночи и уединилась в своей комнате.

Эллен захотелось сделать братьям и сестрам сюрприз к празднику: подарить копии самых важных фотографий из истории семьи. Ее внимание привлекла большая черно-белая фотография, на которой родители были изображены вместе с четырьмя детьми. Криста уже тогда умела смешно кривить рот, из-за чего позже, в школе, получила прозвище криворожка. Лидия на снимке совсем маленькая, а она сама еще не появилась на свет. Как раз в это время у отца на стороне должна была появиться любовная связь и от нее — рожденный незнакомой женщиной еще один ребенок. Хильдегард, как водится, про это прознала и устроила скандал. В то время у отца было достаточно денег, чтобы загладить дело. В чертах отца Эллен попыталась распознать признаки удалого ухарства. Но нет, на этой фотографии он выглядел солидным и в то же время открытым человеком, очень похожим в этом отношении на своего сына Маттиаса. Мама также казалась простодушной женщиной — сама непорочность. Но дети-то знали, какой громкой и вспыльчивой она иногда становилась. Каждому из пяти ее отпрысков по крайней мере по разу случилось получить затрещину, но никто не умел долго обижаться. Хильдегард никогда не наказывала детей из холодного педагогического расчета, а если и била, то от эмоциональной несдержанности. Впоследствии она не раз об этом жалела и в оправдание становилась все более требовательной к самой себе. Произвести на свет одного за другим пятерых детей и поднять их на ноги — сама по себе непростая задача. Чему удивляться, если человек нет-нет, да и сорвется. Крутилась мысль, что она, Эллен, стала для них своего рода символом перемирия или окончательного примирения. Или, быть может, родилась внепланово, как нежеланный ребенок? О таких вещах родителей спрашивать не принято. Да и вряд ли они станут откровенничать.