Южнее реки Бенхай - [161]

-- Я, Юджин, в этой стране уже ни на что больше не рассчитываю. Но вы тоже драматизируете события. Вы взволнованы тем, что убили несколько вьетнамцев…

— Не несколько, а почти пятьсот человек, — перебил его Смит.

— Пусть пятьсот. А что-то я не слышал вашего взволнованного обвинения, когда гибли наши парни. Им устраивали засады, ставили ловушки, били из-за угла. Почему же вы молчали тогда?

— Мне было жаль тех парней, но ведь то было сражение солдат с солдатами. Одни оказались находчивей, может, даже храбрей, потому что шли против сильного противника. Но здесь другое дело: бросить всю мощь против безоружных крестьян, которым нечем было на нее ответить.

— Ладно, Юджин, — примирительно сказал генерал, — давай немного выпьем и поговорим спокойно, — он подал ему стакан. — Я вас понимаю, вы знали этих людей, но сколько гибнет в этой войне тех, кого вы никогда не видели в глаза. А сколько подвели под пули агенты, которых вы заслали в отряды Вьетконга? Почему же вы не скорбите о тех погибших?

— Потому что я действовал против вооруженного врага, — как-то неуверенно ответил Смит. — Я перехитрил его…

— Э, Юджин, не надо вести себя так, будто вы страус, а не старший офицер военной разведки, которая как раз и выдает тот самый «пароль на убийство». Выпьем.

Они выпили.

— Садитесь, друг мой, — предложил генерал. — Мне кажется, мы имеем сейчас больше права поскорбеть о своей участи, она мне представляется не очень завидной. Я не уверен, удастся ли нам выбраться отсюда или нет. Мышеловка захлопнулась слишком плотно, а вы роняете слезы по каким-то вьетнамцам. — Он снова приложился к стакану, сделал несколько глотков и, глядя на Смита из-нод сдвинутых на кончик носа очков, сказал: — Недавно генерал Уэстморленд дал интервью одному журналисту. Очень любопытное интервью, Юджин. Как будто не было ни тяжелых боев, ни тяжелых потерь — материальных и моральных. Как будто не партизаны были хозяевами положения даже в Сайгоне, а он, Уэстморленд, атаковал Ханой. От вопроса, — как могло случиться, что партизаны захватили американское посоль ство и сам генерал мог оказаться их пленником, наш главнокомандующий отмахнулся, как от мелкого и незначительного. Он ответил фразой, рассчитанной на историю: «У Вьетконга уже никогда не будет сил для повторного нападения».

— А куда же они делись? — поинтересовался Смит.

— Об этом надо спросить командующего.

— Наш командующий прибыл во Вьетнам победить, как он сам говорил не один раз, в том числе и здесь, на базе. Но, по-моему, ни один американский генерал не терпел таких поражений, как Уэстморленд. А ведь его поражения здесь — это поражения Америки в глазах всего мира. Мы долго будем ощущать их. Как вы думаете, господин генерал, где он черпает свою непомерную амбицию?

— Внутри себя, Юджин, внутри себя.

— Но это не очень надежный источник.

— Что делать, если нет другого. Он упивается собственным величием и, кажется, действительно верит в него. Но кончим говорить об этом. Тем более что завтра Уэстморленд будет здесь и вы можете задать ему несколько вопросов, — улыбнулся генерал.

— Что за цель его визита, если это не секрет?

— Какой секрет? Макнамара возложил на него ответственность за деблокировку базы, а дело не продвигается.

— Шуму много, а толку мало. Не так ли? — сказал Смит.

— Да, шуму много. Вот перебросили сюда мощное подкрепление —: воздушно-десантную дивизию, а она увязла в мелких стычках с противником или занимается тем, чем занимался ваш друг Тхао. Вы что-то морщитесь, когда я называю Тхао вашим другом? И сожаления по поводу его убийства я от вас пока не слышал, — генерал явно повеселел после того, как отвел душу в беседе с человеком, которого любил.

— Убийство Тхао, хотя это, конечно же, и не очень гуманно, несколько поднимает состояние моего духа. Если мы будем связывать себя с такими людьми, то нам никогда не завоевать расположения народа, которому мы пришли помогать.

— Эх, Юджин, вы — умный, мыслящий человек, а говорите, простите, глупости. А где же мы возьмем других людей? Работа тут грязная, и нужны для нее соответствующие люди. И своим солдатам мы платим за нее деньги, которые в иных странах не получают государственные деятели. А за что? За то же самое. Вот вы пришли ко мне в возмущенном состоянии. А ведь зря. Я ничем не мог помочь. Машину остановить нельзя. Дело все равно было бы сделано.

— Но, господин генерал, когда-то и с кого-то должны спросить: почему так много побед над крестьянами и мало над солдатами Вьетконга?

— А давайте допустим, что к такому ответу призовут меня или вас, вы ведь тоже причастны ко всему, что здесь происходит, и должность у вас соответствующая. Как бы вы ответили на это? Молчите? — сказал генерал, подливая в стакан виски. — Вот и я бы не нашел точного ответа. Взвалили на себя тяжесть, надо нести. Если победим, все простится, все обернется почетом и наградами. Не победим… Но об этом лучше сейчас не думать.

Где-то совсем недалеко раздался взрыв снаряда.

— Вот о чем надо думать, Юджин, — генерал подошел к селектору и нажал несколько кнопок……- Что там происходит? — спросил он. И пока он проделывал эти недолгие операции, еще два снаряда разорвались на территории базы.