Южная страсть - [26]

— Ты этого не знаешь.

— Ты думаешь, я тебя не знаю. — Алонсо сел на землю. Его голос, такой низкий и сиплый, все-таки обволакивал ее теплым соком, проникал в ее вены. — Ты считаешь меня невеждой во всем, что касается тебя. — Его губы скривились. — Нет, я знаю тебя, и знаю, как люблю тебя. Я люблю, как ты смеешься над собой. Я люблю то, как глубоко тебя трогает судьба тех, кто оказывается возле тебя. Я люблю то, что ты даешь людям и второй, и третий шанс. Даже мне.

— Нет.

— Да. Вот в эти минуты ты даешь мне шанс.

Лон неожиданно улыбнулся. Сердце Софи подскочило и застряло в горле. Она уже забыла, какой опустошающей может быть улыбка Алонсо Хантсмена. Он бывает прекрасен, когда хочет.

И — незабываем.

— Нет. Я не могу. Я боюсь тебя.

— Да как ты можешь меня бояться? — Голос Лона сделался еще более глубоким. — Ведь я — один из твоих лучших друзей.

Выражение его лица смягчилось, и он как будто унесся куда-то, как будто вернулся в те далекие дни в Боготе.

Гнев Софи отчасти растаял, потому что она тоже вспомнила. Ей было неимоверно тяжело в Элмсхерсте. За прошедшие годы ей пришлось очень много переезжать с места на место. В Элмсхерсте она оказалась, когда ей исполнилось тринадцать, и она устала вечно быть «новенькой». Целый год она провела в Элмсхерсте, но так и осталась «новенькой», не своей.

А потом на осеннем балу в Лэнгли, элитной академии для мальчиков, она познакомилась с Клайвом и Алонсо. Клайв сказал что-то забавное о причудливом оформлении — о длинных желто-синих бумажных вымпелах на стенах и наполовину сдувшихся воздушных шарах. Софи рассмеялась.

«Гордитесь: везде цвета Лэнгли. Торжественный выход девушек в свет», — добавил Клайв, и Софи засмеялась опять.

Она не встречала никого, чей стиль поведения напоминал бы стиль Клайва. Клайв был умен, остроумен, язвителен. Эта встреча была для Софи настоящим отдыхом после чопорной атмосферы и строгой регламентации, мучивших ее в пансионе.

Она все еще смеялась, когда Алонсо обернулся, посмотрел на нее, и она почувствовала, как его голубые глаза вонзились в нее.

Он ничего не сказал, предоставив Клайву поддерживать разговор, но уголки его губ приподнялись совсем чуть-чуть и оставили у нее странное впечатление: она его заинтриговала.

С этого вечера она почувствовала себя ровней Клайву и Лону: умной, веселой, отважной.

— Предполагалось, что все мы навсегда останемся друзьями, — заметила Софи — без всякого упрека, только с сожалением. — Мы должны были друзьями дожить до старости.

Новая волна обожгла глаза Софи, и она отвернулась, не желая, чтобы Лон заметил, что она опять плачет. Она стремительно теряла самообладание. Лон, что-то в нем… эта жара… огромное небо и красота роскошной тропической природы…

Как же тяжело! Ей все еще дорог Лон, она все еще хочет быть рядом с ним, но по-прежнему существовал Клайв… вопрос верности… преданности человеку, отношения с которым складывались небезупречно.

Софи нерешительно потерла лоб.

— Ты устала, — заговорил Лон. — Тебе необходимо поесть и поспать.

Его участливый тон отнюдь не помог Софи избавиться от комка в горле.

— Ты тоже не спал, — отозвалась она и сморгнула слезу.

Как сложатся их новые отношения с Лоном? Почему они опять не способны прийти к определенному решению?

Теперь он смотрел на нее ласково.

— Да, но я к бессонным ночам привычен. — Он отошел к рюкзаку, который висел на нижней ветке одного из деревьев, пошарил в нем и достал еще несколько упакованных в фольгу порций еды. — Присядь в гамак, съешь что-нибудь, а потом отдохни. — Он похлопал по скатанному по всем правилам спальному мешку. — Отдохни, а я покараулю.

Софи слишком устала, чтобы спорить. Она послушно сжевала белковую плитку и печенье, после чего растянулась в гамаке. Ни на мгновение она не забывала о том, что рядом с ней нашло себе место мощное тело Лона.

— У тебя потому нет проблем с правительством, что ты на правительственной службе? — спросила она сонным голосом.

— Кто тебе сказал? — Лон нахмурил брови.

— Клайв.

Клайв, мысленно повторил Лон. Конечно, Клайв.

Лон наблюдал, как засыпает Софи. Клайв, мерзавец, что же ты с нами сделал? Забыть тебя не в силах не одна Софи.

Лон пока не знал, каким образом сумеет утаить от Софи правду о Клайве. Проще всего было бы поставить ее перед фактами. В офисе Лона в Буэнос-Айресе имеются доказательства. Он может продемонстрировать Софи, как Клайв увязал все глубже, как продался Вальдесу, как сделался изменником; но все эти факты разобьют веру Софи.

Еще бы, ведь эти факты разбили его собственную веру.

Он понимал, отчего Софи хочет сохранить веру в Клайва.

Она любила его. Любила с самых ранних лет, а Лон понимал как никто другой, какую боль должна принести подобная утрата столь цельной натуре.

И не одна Софи любила Клайва. Клайв был братом, которого у Лона никогда не было. Клайв предложил ему безоглядную любовь, какой он не знал в собственной семье.

Лон со вздохом провел ладонью по волосам. Подумать только, иногда ему недостает Клайва. У него никогда не было такого друга, как Клайв, и едва ли он когда-нибудь еще обретет такого друга.

Бывало, что Лон хотел только одного: еще раз услышать смех Клайва. Замечательный смех, чистосердечный, искренний. Такой смех трудно было ожидать от графского сына, светловолосого и голубоглазого пятнадцатилетнего аристократа, который увлекается поло. Но Клайв не придавал этому значения. Клайв не придавал значения никаким сторонним мнениям.