Юродство и столпничество - [132]
Оцѣнивъ, общую принципіальную сторону разсужденій г. Розанова, Сменцовскій останавливается на нѣкоторыхъ подробностяхъ его статьи, а именно, разбираетъ положенія В. В. Розанова о томъ, что 1) „Соломонъ въ молодости, тотчасъ послѣ смерти Давида, приносилъ жертвы и куренія на высотахъ [MCLV], т. е. по сирофиникійскому ритуалу; 2) что Платонъ-философъ былъ якобы поклонникомъ плотскихъ удовольствій; 3) что между апокалипсическими животными (льва, тельца и орла) находится связь съ египетскими культами плоти (аписа, копчика, сфинкса), и 4) что праведный Іовъ есть одинъ изъ типовъ „въ хороводѣ безумствующихъ въ любви" [MCLVI], потому что, будучи боленъ онъ и то умоляетъ жену приходить къ нему ради плода чрева своего [MCLVII], о чемъ жаловался своимъ друзьямъ на гноищѣ; а сойдя съ него, порождаетъ еще 7 сыновей и 7 дочерей, опять погружается въ мірскія дѣла, какъ и до болѣзни, и пребываетъ, однако, во всѣ дни бытія своего праведнымъ и благочестивымъ.
Оставляемъ разсужденія по этимъ вопросамъ въ сторонѣ въ виду того, что они не имѣютъ прямого отношенія къ нашей задачѣ.
Наконецъ, весьма любопытно познакомиться вкратцѣ съ мнѣніемъ о происхожденіи аскетизма, высказаннымъ профессоромъ Гусевымъ въ его сочиненіи: „Нравственный идеалъ буддизма въ его отношеніи къ христіанству" [MCLVIII]. – Въ этомъ сочиненіи доказывается, что исходнымъ пунктомъ христіанскаго аскетизма, а также его характеристическимъ признакомъ служитъ пламенная любовь къ людямъ, соединенная съ готовностью ради ихъ блага ко всевозможнымъ жертвамъ. Это положеніе проф. Гусевъ подтверждаетъ въ своей антикритикѣ замѣчаній проф. Гренкова [MCLIX] фактами изъ жизни св. столпника Симеона, который, несмотря на то, что удалился отъ общества, поучалъ приходящихъ и принималъ въ нихъ самое теплое, живое участіе. Это мнѣніе признано невѣрнымъ авторомъ [MCLX] примѣчаній къ статьѣ: „изложеніе и критическій разборъ нравственнаго ученія Шопенгауэра", помѣщенной въ Православномъ Обозрѣніи за 1877 г., XII, стр. 652 – 686.
Общею и главнѣйшею основою аскетизма критикъ, на основаніи ученія Спасителя и св. отцевъ [MCLXI], считаетъ прежде всего любовь къ Богу. Эта любовь сама собою приводитъ къ аскетическому образу жизни, создаетъ его. Дальнѣйшимъ основаніемъ аскетизма служитъ общая идея проповѣди Іисуса Христа, состоящая въ призываніи къ исканію царства небеснаго прежде всего и вообще къ царству духовнаго надъ плотскимъ. Евангельская проповѣдь объ исканіи царства Божія прежде и больше всего и о непривязанности къ земному и чувственному, падая на нѣкоторыя, особенно воспріимчивыя сердца естественно могла возбудить въ нихъ жажду духовной жизни и небеснаго царствія до совершеннаго и полнаго охлажденія ко всему земному. Въ этихъ людяхъ, глубоко уязвленныхъ любовію къ Богу и царствію Божію, все вниманіе и чувство отдавалось безраздѣльно и всецѣло небесному, духовному. Далѣе, въ ученіи Спасителя имѣются основы и для практически-дѣятельной жизни въ пользу людей. Вслѣдъ за заповѣдью о любви къ Богу стоитъ заповѣдь: „люби ближняго, какъ самаго себя" [MCLXII]. Любовь же, и притомъ, самоотверженную, заповѣдалъ Іисусъ Христосъ ученикамъ Своимъ [MCLXIII]. Такимъ образомъ, христіанство заключаетъ въ себѣ 2 основныхъ элемента: одинъ изъ нихъ, получившій величайшее напряженіе и преобладаніе въ какомъ-либо лицѣ, можетъ приводить къ аскетическо-отшельнической жизни; другой элементъ, получивши доминирующую силу въ душѣ человѣка, даетъ ему стимулъ къ самоотверженной дѣятельности въ жизни для людей. Эти 2 элемента, при особомъ и одностороннемъ напряженіи ведущіе или только къ созерцательной жизни или только къ жизни практически дѣятельной, могутъ такъ комбинироваться въ душѣ человѣка и получать въ немъ такую равномѣрность сзоего напряженія, что человѣкъ, съ одной стороны, удовлетворяетъ своему чувству любви къ Богу и въ то же время съ другой – стремится дѣятельно исполнить заповѣдь о любви къ ближнимъ.
Такимъ образомъ, христіанскій аскетизмъ со всѣми своими формами имѣетъ своимъ основаніемъ пламенную любовь къ Богу, влеченіе къ умному созерцанію, слѣдствіемъ чего естественно является дѣятельная любовь къ ближнимъ. Вѣдь, любить Бога и въ то же время не любить человѣка, психологически невозможно; та и другая любовь въ аскетѣ необходимо и неизмѣнно существуютъ, и притомъ такъ, что любовь къ ближнимъ стоитъ въ зависимости отъ любви къ Богу. Но она въ нихъ не составляетъ, такъ сказать, опредѣляющаго начала жизни. Пламенно любящій Бога весь устремляется къ созерцанію и къ тому, чтобы въ безмолвіи упиться любовью Богу, а потому она и служитъ главнѣйшимъ опредѣляющимъ началомъ его дѣятельности, не вытѣсняющимъ, однако, изъ его сознанія дѣятельной любви къ ближнимъ настолько, чтобы она совершенно бездѣйствовала. Упившійся любовью къ Богу и исполненный религіознаго умиленія, проникается пламенною любовью и ко всему живущему, ко всякой твари.
