Юрод - [14]
Легкими корпускулярными толчками прочерчивая небо слева направо, приближался этот тревожащий душу и дух огонек. Приближаясь, он не увеличивался и не рос, но тем не менее становился все ближе и ближе. Звук, сопровождавший огонек, звук тихо свинчиваемой с болтика гайки, звук, напоминающий августовское дрожанье стрекоз, тоже не рос, но густела теплота звука, густела теплота неизбежного сближенья с землей.
Наконец огонек, как показалось Серову, вошел в слои земной атмосферы. И тогда с огоньком произошло вот что: он разбился на тысячи себе подобных огоньков, огоньки рассыпались мгновенно по всей земле, а затем, повременив чуть, снова собрались в одно крупное светлое, колеблющее свои очертания пятно, вставшее над сгинувшей и для этого огонька и для Серова крышей.
- Ты понял ли, зачем я здесь?
Услыхал Серов приятно походящий на свой собственный голос. Голос этот Серова ни на волос не испугал, может, потому, что он входил не через ушные отверстия, а входил, казалось, через все волоконца и клеточки мозга, тела, души...
- Понял ли все, что происходит с тобой? Понял ли, что все это не так уж и важно?
Или важно, но не для жизни земной. Она и так пройдет, хоть влево, хоть вправо крути ее, - а для жизни той, что дрожит за моей спиной? Там, там настоящие города, нескончаемые вечности, там вечерние поля с осевшим туманом и каплями резкой, как железо, росы! Там движение: со звезды на звезду, с лепестка на листок, с волны эфира на волну иную! Там, конечно, того смысла, что затеял ты в последние годы искать, и в помине нет. Зато есть смысл другой: движение! Вечное, непрестанное, так вами искавшееся perpetuum mobile.
- Ты ведь сам сказал, - Серов услыхал свой голос и подивился его глубине и проникновенности: "да ведь я великий актер", - подумал он, а вслух сказал: - Ты сам сказал: у вас там смысла нет. Ну так и не нужны вы, стало быть, мне со своим вечным движением! Я-то как раз остановки ищу, а не вечного скольжения. Для того и бежал сюда, чтобы здесь остановиться, задержаться, не сновать, как в Москве бешеной! И еще: не неба ищу - земли. Не пустоты, камня ищу. Камня веры и камня государственности! Я, конечно, знаю: смысл у нас глубоко упрятан. Но не говори, что его нет! Иначе и вас нет. Я, может, только кончик веревочки ухвачу. Кончик!
Но ведь хочу-то схватить все. И за это я люблю себя. И это наполняет меня смыслом и тайной, и ожиданием невозможного. "Для того юродствую, для того вслух сам с собой разговариваю", - хотел добавить, но не добавил Серов.
- Я не могу помочь тебе разобраться с жизнью земной. Она темна. От света нашего ускользает. Но я здесь потому, что ты оказался вдруг у края пропасти. Неожиданно и незаметно для нас оказался. Ты окружен настолько плотной тьмой - непонятно еще
- это тьма событий или тьма идущих к тебе людских помыслов, - что, я боюсь, выхода у тебя уже нет. А раз ты у края пропасти - значит, и я, твой провожатый и до некоторой степени дублер, отвечающий за душу твою как за свою, - а значит, и я потерплю и пострадаю. Сейчас же или в ближайшие дни ты должен что-то предпринять, что-то решить, что-то исправить!
- Ты мое искаженное "я"! Да, я понял! Ты мое испорченное галоперидолом, возвращающееся ко мне на волне болезни "я". У меня просто крыша поехала!
- Никакая "крыша" у тебя пока не поехала. Просто на час снялась преграда между нами. Не мудрствуй. Не уходи от вопроса. Исправь сейчас же свой путь. Я не могу тебе в этом помочь.
- А может, ты от дьявола? Может, мне лучше к тебе прибиться, тебе сразу отдаться.
- Не кощунствуй и не упоминай лукавого. Он не так далеко, как иногда кажется. И не лезь в дебри. Не переноси земные понятия на нас. Дьявол к вам низвергнут. А мы - в небесах. Мы - летящий и блуждающий сладко свет. На нас ваши теорийки действуют слабо, а раздражают сильно. Не думай сейчас ни о чем, просто прикинь практически, как продолжить свой путь земной.
- Если дьявол близко, он все одно помешает...
- Не думай о лукавом так часто. Не нужно вообще о нем думать. Увидишь его - разотри в прах. Сила для этого и тебе и каждому из вас дана. Вы ею просто пользоваться не хотите. И не забудь, прошу тебя: ничего относительного нет. Есть строжайшие, есть железные чередованья тьмы и света, света и тьмы. Избегай последней, стремись к первому. Не старайся эту череду, эти смены понять глубоко, не старайся их разъять, анатомировать. Просто отделяй четко одно от другого. И береги разум, пока он не заражен порчей, не умерщвлен еще при жизни земной, береги... Но вот поюродствовать ты вполне можешь, это тебе пособит, не слишком мудрствуя - мудрость понять. Возвращайся в Москву. Не для заговоров возвращайся (заговоры сейчас едва ли помогут, да и не твое они дело), а для того, чтобы быть в нужный час в том месте, которое для тебя на картах вселенной обозначено.
Возвращайся, поживи, поюродствуй, даже и над умами повластвуй. А там ко мне начинай собираться. Я жду всегда! Я не бес. Я не ноющая в твоем мозгу женщина, не высверк воображения, не черная дыра. Я - это ты. Но "иной", пока тобою не осязаемый. Я жду, жду...
- А как же Бог? - слабо крикнул Серов. - Это ведь к нему я возвратиться должен!
История музыкальной культуры России в рассказах о великих композиторах: Глинке, Мусоргском, Чайковском, Стравинском и других.Для старшего школьного возраста.Рекомендовано Министерством общего и профессионального образования РФ для дополнительного образования.Книги серии История России издательства «Белый город» признаны лучшими книгами 2000 года.
«Романчик» Бориса Евсеева – это история любви, история времени, история взросления души. Студент и студентка музыкального института – песчинки в мире советской несвободы и партийно-педагогического цинизма. Запрещенные книги и неподцензурные рукописи, отнятая навсегда скрипка героя и слезы стукачей и сексотов, Москва и чудесный Новороссийский край – вот оси и координаты этой вещи.«Романчик» вошел в длинный список номинантов на премию «Букер – Открытая Россия» 2005.
Борис Евсеев – один из самых необычных сегодняшних русских писателей. Его проза остросюжетна и метафорична, характеры персонажей уникальны, но при этом почти всегда узнаваемы. Особое внимание Евсеев уделяет жанру рассказа, ставшему под его пером неповторимым явлением в современной русской прозе. В рассказах Евсеева есть всё, что делает литературу по-настоящему художественной и интересной: гибкий, словно бы «овеществлённый» язык, динамичный сюжет, прочная документальная основа, острое проникновение в суть происходящих событий. Великолепие и нищета современной России, философы из народа и трепетные бандиты, чудаковатые подмосковные жители и неотвратимо манящие волшебством своей красоты женщины – вот герои, создающие особую повествовательную среду в насквозь русских, но понятных любому жителю земли в рассказах и новеллах Бориса Евсеева.
Это история о самом известном в мире российском композиторе, музыка которого отличается красочностью, романтичностью и необычайным мелодическим богатством. Книга предназначена для детей младшего и среднего школьного возраста.
Российский подданный, авантюрист и прожектер Иван Тревога, задумавший основать на острове Борнео Офирское царство, по приказу Екатерины II помещен в Смирительный дом. Там он учит скворца человеческой речи. Вскоре Тревоге удается переправить птицу в Москву, к загадочной расселине времен, находящейся в знаменитом Голосовом овраге. В нем на долгие годы пропадали, а потом, через десятки и даже сотни лет, вновь появлялись как отдельные люди, так и целые воинские подразделения. Оберсекретарь Тайной экспедиции Степан Иванович Шешковский посылает поймать выкрикивающего дерзости скворца.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Автор много лет исследовала судьбы и творчество крымских поэтов первой половины ХХ века. Отдельный пласт — это очерки о крымском периоде жизни Марины Цветаевой. Рассказы Е. Скрябиной во многом биографичны, посвящены крымским путешествиям и встречам. Первая книга автора «Дорогами Киммерии» вышла в 2001 году в Феодосии (Издательский дом «Коктебель») и включала в себя ранние рассказы, очерки о крымских писателях и ученых. Иллюстрировали сборник петербургские художники Оксана Хейлик и Сергей Ломако.
В каждом произведении цикла — история катарсиса и любви. Вы найдёте ответы на вопросы о смысле жизни, секретах счастья, гармонии в отношениях между мужчиной и женщиной. Умение героев быть выше конфликтов, приобретать позитивный опыт, решая сложные задачи судьбы, — альтернатива насилию на страницах современной прозы. Причём читателю даётся возможность из поглотителя сюжетов стать соучастником перемен к лучшему: «Начни менять мир с самого себя!». Это первая книга в концепции оптимализма.
Перед вами книга человека, которому есть что сказать. Она написана моряком, потому — о возвращении. Мужчиной, потому — о женщинах. Современником — о людях, среди людей. Человеком, знающим цену каждому часу, прожитому на земле и на море. Значит — вдвойне. Он обладает талантом писать достоверно и зримо, просто и трогательно. Поэтому читатель становится участником событий. Перо автора заряжает энергией, хочется понять и искать тот исток, который питает человеческую душу.
Когда в Южной Дакоте происходит кровавая резня индейских племен, трехлетняя Эмили остается без матери. Путешествующий английский фотограф забирает сиротку с собой, чтобы воспитывать ее в своем особняке в Йоркшире. Девочка растет, ходит в школу, учится читать. Вся деревня полнится слухами и вопросами: откуда на самом деле взялась Эмили и какого она происхождения? Фотограф вынужден идти на уловки и дарит уже выросшей девушке неожиданный подарок — велосипед. Вскоре вылазки в отдаленные уголки приводят Эмили к открытию тайны, которая поделит всю деревню пополам.
Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.