Юрий Милославский, или Русские в 1612 году - [68]

– Я не люблю томить, – отвечал хладнокровно Омляш, – мой обычай: дал раза, да и дело с концом! А ты что за птица? – продолжал он, обращаясь к Кирше. – Ба, ба, ба! старый приятель! Милости просим! Что ж ты молчишь? Иль не узнал своего крестника?

– Да это тот самый колдун, – сказал один из товарищей Омляша, – что пользовал нашу боярышню.

– Ой ли? Ну, брат! не знаю, каково ты ворожишь, а нагайкою лихо дерешься. Ребята! поищите-ка веревки, да подлиннее, чтоб повыше его вздернуть; а вон, кстати, у самых ворот знатная сосна.

– Знаете ль, молодцы, – сказал земский, – что повесить и одного колдуна богоугодное дело; а мы за один прием двоих отправим к черту… эко счастье привалило!

– А скажи-ка, крестный батюшка, – спросил Омляш, – зачем ты сюда зашел? Уж не прислали ли тебя нарочно повыведать, где наш боярин?.. Что ж ты молчишь?.. – продолжал Омляш. – Заговорил бы ты у меня, да некогда с тобой растабарывать… Ну, что стали, ребята? Удалой! тащи его к сосне да втяните на самую макушку: пусть он оттуда караулит пчельник!

Киршу вывели за ворота. Удалой влез на сосну, перекинул через толстый сук веревку; а Омляш, сделав на одном конце петлю, надел ее на шею запорожцу.

– Послушайте, молодцы! – сказал Кирша, – что вам прибыли губить меня? Отпустите живого, так каяться не будете.

– Ага, брат! заговорил, да нет, любезный, нас не убаюкаешь. Подымайте его!

– Постойте, я дам за себя выкуп!

– Выкуп?.. Погодите, ребята.

– Что ты его слушаешь, Омляш, – сказал земский, – я его кругом обшарил: теперь у него и полденьги нет за душою.

– Здесь в лесу есть клад.

– Клад! – вскричал Омляш. – А что вы думаете, ребята? Ведь он колдун, так не диво, если знает… Да не обманываешь ли ты!

– Что мне прибыли обманывать? ведь я у вас в руках.

– Ну, добро, добро! покажи нам, где клад? – сказал земский.

– Да, покажи вам, а после вы меня все-таки уходите. Нет, побожитесь прежде, что вы отпустите меня живого.

– Ты еще вздумал с нами торговаться! – вскричал Омляш. – Покажи нам клад, а там посмотрим, что с тобою делать.

– Как бы не так! Обещайтесь отпустить меня с честью, так покажу, а без этого, – прибавил твердым голосом Кирша, – хотя в куски меня режьте, ни слова не вымолвлю.

– Ну, ну, – сказал земский, мигнув Омляшу, – так и быть! Вот те Христос, мы тебя отпустим на все четыре стороны и ничем не обидим, только покажи клад.

– Точно ли так, ребята?..

– Да, да, – повторил Омляш и его товарищи, – мы ничем тебя не обидим и отпустим с честью.

– Смотрите же, молодцы! Ведь вам грешно будет, если вы меня обманете, – сказал Кирша.

– Не обмани только ты, а мы не обманем, – отвечал Омляш. – Удалой, возьми-ка его под руку, я пойду передом, а вы, ребята, идите по сторонам; да смотрите, чтоб он не юркнул в лес. Я его знаю: он хват детина! Томила, захвати веревку-то с собой: неравно он нас морочит, так было бы на чем его повесить.

– А вот, кстати, и заступ, – сказал земский. – Ведь мы не руками же станем раскапывать землю.

Кирша повел их по тропинке, которая шла к селению. Желая продлить время, он беспрестанно останавливался и шел весьма медленно, отвечая на угрозы и понуждения своих провожатых, что должен удостовериться по разным приметам, туда ли он их ведет. Поравнявшись с часовнею, он остановился, окинул быстрым взором все окружности и удостоверился, что его казаки не прибыли еще на сборное место. Помолчав несколько времени, он сказал, что не может исполнить своего обещания до тех пор, пока не развяжут ему рук.

– Не хлопочи, брат, – отвечал Омляш, – покажи нам только место, а уж копать будешь не ты.

– Да, много выкопаете! – сказал запорожец, – ведь клад не всем дается: за это надо взяться умеючи.

– Что правда, то правда, – примолвил земский. – Я много раз слыхал, что без досужего человека клад никому в руки не дается; как не успеешь сказать: «Аминь, аминь, рассыпься!» – так и ступай искать его в другом месте.

– Ну, ну, хорошо! развяжите его, – сказал Омляш, – да чур не дремать, ребята, а уж я его не смигну!

Когда Кирше развязали руки, он спросил заступ, очертил им большой круг подле часовни и стал посредине; потом, пробормотав несколько невнятных слов и объявя, что должен послушать, выходит ли клад наружу, или опускается вниз, прилег ухом к земле. Сначала он не слышал ничего: все было тихо кругом; наконец, ему послышался отдаленный конский топот.

– Ну, что, чуешь ли что-нибудь? – спросил с нетерпением Омляш.

– Да, да, – отвечал запорожец, – дело идет порядком, только торопиться не надобно. Я примусь теперь копать землю, а вы стойте вокруг за чертою; да смотрите не шевелитесь! К этому кладу большой караул приставлен: не легко он достанется.

– А что, – спросил робким голосом земский, – уж не будет ли какого демонского наваждения?

– Не без того-то, любезный, – отвечал Кирша важным голосом. – Лукавый хитер, напустит на вас страх! Смотрите, ребята, чур не робеть! Что б вам ни померещилось, стойте смирно, а пуще всего не оглядывайтесь назад.

– Что за вздор! – сказал Омляш, взглянув подозрительно на Киршу. – Я никогда не слыхивал, чтоб он – наше место свято – показывался по утрам, когда уж петухи давным-давно пропели!